— Я просто вспомнила, — Кристина слегка нахмурилась, — Дэвид Роналдсон, когда повстречался со мной тем вечером, после того как я сказала, что Джозеф Уолш убит, заметил: «Итак, кто-то, наконец, это сделал».
— Очень возможно, что у Дэвида Роналдсона были основания, чтобы так сказать. Все-таки он здешний. Во всяком случае, Крис, я не буду вдаваться в детали, но я легко могу себе представить, что есть не один человек, у которого могли бы быть веские основания для того, чтобы убить Джозефа Уолша!
— Вы сообщите полиции о том, что услышала Валерия?
— Да. Думаю, что я не вправе поступить иначе. Хотя я и убеждена, что Дуглас не тот человек, который способен убить…
— Но вы как раз сказали, что никто не знает своих коллег достаточно хорошо. Возможно, ему есть что скрывать.
Джейн Мелвилл снова рассмеялась:
— Он мог это сделать, и, конечно, я часто непоследовательна. Мейбл Глоссоп с удовольствием расскажет о том, как часто со мной это случается. — Внезапно она стала серьезной. — Что мне трудно простить Джозефу Уолшу, так это то, как он обращался с Мейбл. Вы видели, как она отреагировала на сообщение о его смерти…
— Да.
— Она была в него влюблена. Она была в него влюблена в течение тридцати лет. Мейбл пришла в школу через два года после меня, она была красива. Я думаю, она была самой красивой женщиной, какую я когда-либо встречала.
— Она и сейчас все еще красива.
— Да. И она влюбилась в Джозефа Уолша, он также был очень красив, они прекрасно смотрелись вместе… Он уделял ей много внимания, некогда я покинула школу и вышла замуж, считалось как нечто само собой разумеющееся, что они вскоре поженятся. И когда я вернулась в школу спустя двенадцать лет, он все еще уделял ей внимание, но никто уже не ожидал, что они когда-либо поженятся. И Мейбл все еще оставалась здесь, старея и теряя красоту и даже не делая себе служебной карьеры. А Джозеф Уолш использовал ее в своих целях, она помогала ему во всех его делах, со слепой самоотверженной покорностью, что обыкновенно пробуждало во мне желание его задушить. — Она заметила выражение лица Кристины и замолчала. — Вы понимаете, что я имею в виду. Именно это так сильно меня раздражало в Джозефе Уолше. Я думаю, ему нравилось чувствовать, что он может манипулировать людьми, и Мейбл была его рабыней. — Она взяла кочергу и раздраженно поковыряла ею угли в камине. — Мне это совершенно непонятно, я никогда не могла никому позволить обращаться со мной подобным образом. Но это как раз и было одно из тех чувств, которое называют великой страстью.
