Отпевали поэта на Конюшенной. Стечение было многочисленное по улицам, ведущим к церкви, и на Конюшенной площади; но народ в церковь не пускали. Едва достало места и для блестящей публики, коей прибыло с избытком. Тут и там слышал я знаменитые фамилии и громкие титулы, показали мне послов испанского, австрийского, саксонского… Были там и чины двора, министры некоторые, даже и те, которые при жизни поэта считались его недоброжелателями. Были на отпевании актеры, журналисты, авторы… Юные дарования, надеявшиеся печататься в «Современнике», плакали о крушении своих мечтаний. Все товарищи поэта по Лицею явились. Друзья на руках вынесли гроб; но желавших так много, что теснотою у одного из них разорвали фрак. Я узнал, что после его смертные останки повезут в монастырь около псковского имения, где погребены все Ганнибалы: Пушкин хотел непременно лежать там же.
Пришлось мне тут лично увидеть и Егора Антоновича Энгельгардта, директора Лицея, с которым до этого печального события довелось мне лишь раз раскланяться. Старик плакал:
– Восемнадцатый умирает, – имея в виду, что из первого выпуска Лицея восемнадцати уж не стало.
Площадь вся покрыта народом, в домах и набережных Мойки тоже. Говорили много речей и возле церкви, и потом, когда друзья и знакомые, а среди них и ваш скромный слуга, отправились помянуть покойного.
– Отличительною чертою Пушкина была память сердца, – задумчиво произнес один из знавших его близко. – он любил старых знакомых и был благодарен за оказанную ему дружбу – особенно тем, которые любили в нем его личность, а не его знаменитость; он ценил добрые советы, данные ему вовремя, не в перекор первым порывам горячности, проведенные рассудительно и основанные не на общих местах, а сообразно с светскими мнениями о том, что есть честь, и о том, что называется честью.
Князь Вяземский, коему я решился представиться, произнес подобие речи:
– Пуля, сразившая Пушкина, нанесла ужасный удар умственной России. Только однажды дается стране воспроизвести человека, который в такой высокой степени соединяет в себе столь различные и, по-видимому, друг друга исключающие качества. Пушкин, коего талант поэтический удивлял читателей, увлекал, изумлял слушателей живостью, тонкостью и ясностью ума своего, был одарен необыкновенною памятью, суждением верным, вкусом утонченным и превосходным. Когда говорил он о политике внешней и отечественной, можно было думать, что слушаешь человека, заматеревшего в государственных делах и пропитанного ежедневным чтением парламентарных прений. Он нажил себе много врагов эпиграммами и колкими насмешками. Они мстили ему клеветою. Я довольно близко и довольно долго знал русского поэта; находил я в нем характер слишком впечатлительный, а иногда легкомысленный, но всегда искренний, благородный и способный к сердечным излияниям. Погрешности его казались плодами обстоятельств, среди которых он жил: все, что было в нем хорошего, вытекало из сердца.
