— О, Герда! А мы все думали, когда же ты заедешь в гости.
Голос у Сони был весьма необычный. Мягкий, протяжный и слегка приглушенный — как мурлыканье кошки. Она говорила с заметным северным акцентом, тщательно проговаривая гласные, особенно букву «а».
— И давно вы… «пока не женаты»? — холодно спросила целительница.
— Брось, Герда, — ответил Варфоломей. — Ты уже взрослая девочка и должна понимать многие вещи в отношениях. Между прочим, я понятия не имел, что у тебя есть парень.
— Этот что ли? — злобно бросила девушка, ткнув Герберта пальцем в плечо. — Между нами ничего нет!
— Кроме страсти к глупостям и авантюрам. Заходите уже, хватит топтать крыльцо. Комнаты выберете себе сами, можете хоть в одной спать. Только чур ночью не шуметь громче нас — это закон моего дома.
— Папа! — Герда густо покраснела.
— В шкафах полно старых вещей, найдете по размерам. А этот пыльный рваный ужас снимите и отнесете в прачечную, она в подвале. А потом за стол. У нас, как-никак, праздник, дочка диплом получила.
Герберт сразу отыскал в гардеробе черные холщевые штаны на подтяжках и белую сорочку. Герда долго возилась в своей комнате, шелестя тканью и хлопая дверцами. Из-за тонкой перегородки юноша отлично слышал все, что творилось по соседству.
Но вскоре звуки стихли, а напарница так и не вышла.
— Все в порядке? — спросил Герберт, постучавшись.
— Нет.
— Я могу войти?
— Нет.
— Да что с тобой? Давай поговорим.
— Не хочу.
— А надо. Сейчас не то положение, чтобы страдать непонятно чем!
Наконец девушка сдалась и позволила войти. Она сидела на кровати, подперев голову рукой и смотрела в окно. Темно-голубое платье с высоким воротником и открытыми плечами плотно облегало ее фигуру.
— Она взяла одежду моей матери, — пробубнила колдунья.
— Что? А, ты о Соне. Почему ты скрывала свою фамилию?
— Потому, что не достойна ее. Ордосы — один из самых известных родов боевых магов. А у меня одной талант целительства. Белая ворона, пятно на трехвековой истории семьи.
— Тебе надо меньше думать на эту тему. Я же не жалуюсь, что опозорил древний род пастухов. Да и отец, как я вижу, не сильно сердится.
— Десятилетняя практика считается частью обучения. И для отца, и для всех его друзей и знакомых я все еще в Академии. Поэтому папа и не устраивает скандалы раньше времени. А вот потом начнутся проблемы.
— Потом — суп с котом.
— Ничего ты не понимаешь, деревня.
Герберт прислонился плечом к стене и сложил руки на груди.
— Знаешь, порой я рад, что деревня. Меньше идиотизма вокруг. Ой, прости — аристократизма. И меня, по крайней мере, на Окле встретят как героя.
