И вдруг грянул гром с ясного неба!
Мицкевич получил записочку от Каролины:
«Судьба против нас… мы должны расстаться… я не могу ради велений моего глупого сердца подвергнуть моих родных лишениям… Но я не знаю, как переживу нашу разлуку. Я убеждена, что не могу жить без дум о тебе… моя жизнь всегда будет только цепью воспоминаний о тебе, Мицкевич! Что бы ни случилось, душа моя принадлежит лишь тебе одному…»
В первую минуту пан Адам, не скрываясь, опешил. Во вторую – вспомнил некое идиоматическое выражение, которого они с Каролиной не изучали, поскольку оно не принадлежало к числу тех, которым можно щегольнуть в дамском обществе, да и приличные мужчины даже меж собой стараются его не употреблять без особой надобности… Однако сейчас надобность была, и преострая. Употребив означенное выражение и облегчив таким образом душу, Мицкевич почувствовал себя гораздо лучше.
В конце концов, Каролина не слишком-то ему и нравилась…
Правда, слухи о том, что дело идет к обручению и даже будто бы состоялась тайная помолвка, уже бродили по Москве. Мицкевичу несколько раз даже задавали вопросы на сей счет. Если станет известно, что он, любимец стольких женщин, отвергнут по самым что ни на есть пошлым меркантильным соображениям, это повредит его репутации или нет? Пожалуй, да. Ведь станут говорить: он-де не смог возбудить к себе такую любовь, чтобы девица решилась ради него порвать с семьей, предпочесть рай в любовном шалаше удобствам обеспеченной жизни.
Немедленно Мицкевич представил жизнь вдвоем с Каролиной в этом продуваемом ветрами шалаше, какую-нибудь заплесневелую краюшку хлебца на завтрак, обед и ужин… Бр-р, это не для него. Стихи не пишутся, когда бурчит в желудке! А потери божественного поэтического дара Речь Посполита своему сыну никогда не простит.
Лишь только в голове проплыли воспоминания про Речь Посполиту, Адам понял, что битва с собой и своим – чуточку, самую чуточку разбитым – сердцем выиграна. Теперь надо было позаботиться о своем реноме. Ладно, пускай досужая публика судачит на его счет что угодно: верный друг Пшеславский будет знать правду!
Адам придвинул к себе перо, чернильницу, какой-то листок – на его столе, как всегда, царил ужасный беспорядок…
«Состояние вещей таково: если бы она была действительно настолько богата, что сама себя содержать как жена могла (ибо, как знаешь, сам я себя еле могу прокормить) и если бы она со мной отважилась ездить, я женился бы на ней, хотя кое-что в ней мне не по душе… Но это, однако, возмещается ее прелестными и добрыми качествами…»
