Юный ниндзя ничего не сказал своему наставнику. Дело сделано, и ворошить его уже не стоит – поздно. Гоэмон даже постарался не подавать виду, что ему все известно, хотя от пытливого взгляда ямабуси мало что могло укрыться. И только по истечении времени он вдруг понял, что это было еще одним испытанием его стойкости и верности традициям «демонов ночи». Конечно же, горный отшельник намеренно показал ему содержимое сундучка. Он совершенно не сомневался, что Гоэмон заметит знакомый кошелек…
Запеченный на костре угорь оказался потрясающе вкусным. Этому способствовали еще и приправы – какие-то пахучие травки, которые Гоэмон нашел неподалеку от берега озера. В травах юный синоби разбирался не хуже какого-нибудь знаменитого лекаря. Ученики школы Ига-рю обязаны были не только уметь тайно проникать в стан врага и сражаться, но и при надобности лечить свои раны, а также выживать в лесу при полном отсутствии пищи.
В общем, отдых удался на славу. Комэ ди Торресу казалось, что он сбросил гору с плеч. И в который раз иезуит одобрил свое спонтанное решение взять юношу в услужение. Гоэмон был выше всяких похвал. Вот только жаль, что он не христианин. Как преподобный ни настаивал, а юноша упрямо отказывался сменить веру. Но время терпит. Капля камень точит. Падре, принадлежащий к Обществу Иисуса, которое возглавлял генерал Игнасио де Лойола, умел ждать.
Сложив куски угря в предусмотрительно захваченный мешок, Гоэмон поторопился вслед своему хозяину. При этом он нагнулся и подобрал дубину, с которой Комэ ди Торрес хотел броситься ему на выручку. Она была похожа на посох ямабуси, довольно увесиста, но главным, что привлекло внимание юного ниндзя, было своеобразное навершие – завитки бывшего корня. Если хорошо присмотреться и слегка пофантазировать, то в нем можно было различить смеющегося Будду. Гоэмон загорелся идеей доработать посох, чтобы изображение Будды полностью проявилось, и покрыть его лаком.
Так они шли вдоль озера, наслаждаясь вечерней тишиной и покоем, пока не добрались до скалы, которая поднималась из воды и нависала над тропой как чудовищная Исси. Такуми по-прежнему плелся где-то далеко позади. Гоэмон обернулся, чтобы окликнуть его, и в этот момент заметил, что на скале, спрятавшись среди чахлых кустиков, притаился человек. И он целился в преподобного из лука!
Все дальнейшее произошло настолько стремительно, что Комэ ди Торрес не успел опомниться. Сюрикен Гоэмона мелькнул в воздухе, как серебряная рыбка, и лучник, схватившись за горло, в котором торчала острая металлическая звездочка, практически беззвучно рухнул под ноги иезуиту. Кровь била ключом из перерезанной артерии и мигом образовала на земле красную лужу. Пока Комэ ди Торрес приходил в себя от неожиданности, из кустов, растущих по обочинам тропы, выскочило два человека явно разбойного вида. Один из них держал в руках устрашающего вида нагинату, а другой – обычную дзе, дубинку, но окованную металлом.
