– Я настаиваю. Доброе дело не должно остаться без вознаграждения. А еще у меня есть предложение… – Комэ ди Торрес уже принял решение и решил не откладывать разговор в долгий ящик. – Если тебе нужна хорошая работа, то считай, что она у тебя уже есть. Мне требуется помощник. Ты будешь сыт, получишь новую одежду, свой угол, и я буду тебе платить. Конечно, не очень много, – добавил он поспешно, – наша церковь небогата…
Иезуит специально сказал, что ему нужен не слуга, а помощник. Он уже знал, что услужение чужестранцам не прельщает японцев. Для этого они слишком независимы. Служить можно и должно – императору, князьям и прочим высокопоставленным самураям, что считается высокой честью, но не «южным варварам», как называли жители Нихон португальцев.
Гоэмон для виду чуток поколебался, чтобы не потерять лицо (Комэ ди Торрес уже знал эту особенность японцев, поэтому колебания юноши принял снисходительно и повторил свое предложение), а затем с радостью согласился на предложение иезуита. Еще бы Гоэмону не радоваться – замысел ямабуси по внедрению лазутчика клана Хаттори в католическую миссию был исполнен без сучка и задоринки.
«Наблюдать издали бесполезно. Тебе нужно стать тенью намбандзина, – наущал ямабуси Гоэмона, когда они прощались (к тому времени уже было решено, что юный синоби должен внедриться в католическую миссию, расположенную в Кагосиме). – По здравому размышлению, самое удобное и безопасное место для наблюдения – в тени креста. Значит, сначала надо проникнуть в жилище намбандзина, а затем и в его мысли. Смотри, изучай, запоминай. Для нас важна каждая мелочь…»
Спустя месяц Гоэмон полностью обжился в доме иезуита. Слуга, который был до него, не очень утруждал себя уборкой помещений; его метелка не заглядывала в дальние углы и в неудобные места, где уже завелась паутина. Юный синоби буквально вылизал и дом, и церковь, которые заблистали, словно их покрыли лаком. Комэ ди Торрес не мог нарадоваться на нового слугу. Юноша, казалось, читал мысли иезуита и исполнял все с похвальной быстротой и скрупулезностью.
Для Гоэмона любое задание было по плечу. Обычно недоверчивый Комэ ди Торрес даже поручил ему покупать продукты. И был несколько озадачен, когда оказалось, что сумма, которую Гоэмон потратил на то количество съестного, что раньше закупал прежний слуга, оказалась почти на треть меньше. Видимо, часть денег прилипала к ладоням безвременно усопшего. После этого доверие иезуита к Гоэмону возросло многократно, и в их отношениях некоторая напряженность возникала лишь в одном вопросе – новый слуга оказался совершенно неспособен к восприятию португальского языка. Он выучил всего несколько слов, на которые мог откликаться даже умный пес.
