А то взглянули слишком дерзко.
Вот настоящее безумье
Когда в припадке подозренья
Желают знать, о чем молчит
И что подумал первый встречный!
Да раз он вслух не говорит
Того, что я приму за дерзость,
Чего ж еще? И мне ль желать,
Чтоб произнес он оскорбленье?
Ведь если все таит он в сердце,
Так должен радоваться я,
А не в обиде быть смертельной,
Из-за чего бы ни скрывал
Он недовольство и насмешку:
Из страха ли он промолчал,
Или проникся уваженьем.
И стольких нажил я врагов,
Что поводов для столкновенья
Отыскивать не приходилось.
Я от дуэли шел к дуэли,
Я дрался чуть не каждый день.
И так как от отца в наследство
Я, слава богу, получил
И руку верную, и деньги,
Я отводил удары шпаг
И уклонялся от возмездья,
И только раненых врагов
Ночной дозор хватал на месте.
Прослыв бесстрашным, можно жить
И убивать без спасенья,
А правосудие с одними
Убитыми имеет дело.
Недолго это продолжалось.
Я вышел цел и невредим,
Но нищ из этих переделок.
Как деньги в грех меня ввели,
Так и возмездия избегнуть
Мне только деньги помогли.
Чтоб быть свободным, стал я бедным.
Юнец богатый и беспутный
Как брошенное в щелок едкий
Белье. Отмоется оно,
Но ткань протрется, поредеет
И разорвется. Так и я
Все пятна шумных похождений
Я золотой водой смывал,
И вот домылся, наконец,
До чистоты и до крушенья.
Конец каретам и нарядам!
Как передать тебе, Такон,
Что пережил я, что я вынес
В те дни паденья моего?
И вот когда всего больнее
Я это ощутил, Такон:
Я шел по улице пешком
И вспомнил... Боже, сколько шума
Наделали мои лакеи
В тот день, когда я обновил
Мою последнюю карету!
И вот теперь я шел пешком,
Чтоб заказать себе калоши
Для зимних месяцев. Но это
Еще не худшая из бед.
Нет, хуже то, что с разореньем
Я потерял все, что имел,
Но только не высокомерье.
Я был, как прежде, безрассуден,
Так безрассуден, что терпенье
Закона этим истощил.
И тем опасней было дело,
Что беззащитен я и наг
Стоял под градом стрел судейских.
И каждая теперь стрела
Могла вонзиться прямо в тело.
А это привело к тому,
Что я забыл в моих тревогах
Мою прекрасную сестру,
Прекрасную и молодую,
И безрассудную, как я.
На своенравие и смелость
Я сам толкал ее невольно.
Я не присматривал за ней,
Я на своей жил половине,
Она всегда была одна,
Я честь оставил без присмотра.
Проснувшись ночью, иногда
Я чувствовал невольный трепет,
Я думал: быть беде, придет
Расплата за мою беспечность.
И вот однажды ночью (холод
По голове моей проходит
От этого воспоминанья,
