«Я до сих пор не знаю, как шерсть Остролистой попала в мою кладовую, - подумал Воробей, - но я не выбросил ее, когда нашел, и никому не сказал о своей находке».
- Ума не приложу, как это здесь очутилось? - продолжала мурлыкать Иглогривка. - Может, какой-нибудь кот из чужого племени тайком воровал наши травы? - Она фыркнула и сама засмеялась над своим предположением. - Или котята подобрали где-то этот клок и затащили сюда?
- Откуда я знаю? - рявкнул Воробей, выведенный из себя ее дурацкими догадками. - Хватит выдумывать всякие глупости!
Он повернулся к Иглогривке спиной и тайком затолкал клочок шерсти в мох своей подстилки.
- Пойду за календулой, - проворчал он и, не прибавив ни слова, с сердитым видом вышел из пещеры.
Не успел он сделать и пары шагов в сторону поляны, как его остановил запах Шмеля.
- Я к тебе, Воробей! - воскликнул молодой кот, подскакивая к целителю. - Меня очень беспокоит Голубка.
- Почему? Что с ней такое? - прошипел Воробей. - Ее царапины заживают, воспаления, кажется, нет.
- Дело не в царапинах, - покачал головой полосатый Шмель. - Ей каждую ночь снятся кошмары. Она просыпается с криком, а во сне все бормочет о птицах и о снеге.
Воробей с усилием подавил приступ раздражения. Этим утром все словно сговорились выводить его из себя! Сначала Иглогривка с ее никому не нужными розысками, теперь еще этот заботливый кот.
«Я знаю, какой ужас пережила Голубка, когда на ее глазах орел унес Атаку, - устало подумал он. - Но что случилось, то случилось, теперь Голубка должна набраться сил и жить дальше».
- А ты откуда об этом узнал? - спросил Воробей у Шмеля.
- Наша воинская палатка протекает, а самая большая дырка расположена как раз над моей подстилкой, - объяснил молодой воитель. - К тому же, там у нас все равно такая теснота, что меня на время отселили в палатку оруженосцев, где пока спят Голубка и Искра. И каждую ночь Голубка мечется и стонет во сне. Ты не мог бы дать ей каких-нибудь трав?
Воробей почувствовал жаркие волны тревоги, исходившие от шерсти Шмеля.
- Не существует трав от тяжких воспоминаний, - сурово сказал целитель. - С ними приходится жить, другого пути нет.
«Как все мы живем», - горько добавил он про себя.
- Но… - начал было Шмель.
Громкий голос глашатая Ежевики не дал ему закончить и спас Воробья от дальнейших объяснений.
- Вот ты где, Шмель! - пробасил глашатай. - А я тебя обыскался! Ты идешь на охоту, торопись, а то Медуница заждалась.
- Бегу! - взвизгнул Шмель, со всех лап бросаясь к выходу. - Пока, Воробей!
