Полчаса спустя тщательно одетая Батшеба вошла в сопровождении Лидди в парадную дверь старинного зала, где в дальнем конце все ее батраки уже сидели на длинной скамье и низкой без спинки лавке. Батшеба села за стол, открыла учетную книгу и, взяв в руку перо, положила возле себя брезентовую сумку с деньгами, вытряхнув из нее сначала небольшую кучку монет. Лидди устроилась тут же рядом и принялась шить; время от времени она отрывалась от шитья и поглядывала по сторонам или с видом своего человека в доме, пользующегося особыми правами, брала в руки монету из кучки, лежавшей на столе, и внимательно разглядывала ее, причем на лице ее в это время было ясно написано, что она смотрит на нее исключительно как на произведение искусства, а ни в коем случае не как на деньги, которые ей хотелось бы иметь.
— Прежде чем начать, — сказала Батшеба, — я хочу с вами поговорить о двух делах. Первое — это то, что управитель уволен за воровство и что я решила теперь обойтись без управителя, буду управлять фермой сама, своим умом и руками.
Со скамьи довольно внятно донеслось изумленное «ого!».
— Второе вот что: узнали вы что-нибудь о Фанни?
— Ничего, мэм.
— А сделано что-нибудь, чтобы узнать?
— Я встретил фермера Болдвуда, — сказал Джекоб Смолбери, — и мы вместе с двумя его людьми обшарили дно Ньюмилского пруда, но ничего не нашли.
— А новый пастух справлялся в «Оленьей голове» в Иелбери, думали, может, она там на постоялом дворе, но никто ее там не видел, — сказал Лейбен Толл.
— А Уильям Смолбери не ездил в Кэстербридж?
— Поехал, мэм, только он еще не вернулся. Часам к шести обещал быть назад.
— Сейчас без четверти шесть, — сказала Батшеба, взглянув на свои часики. — Значит, он вот-вот должен вернуться. Ну, а тем временем, — она заглянула в учетную книгу, — Джозеф Пурграс здесь?
— Да, сэр, то есть, мэм, я хотел сказать, — отозвался Джозеф. — Я самый и есть Пурграс.
— Кто вы такой?
— Да никто, по совести сказать, а как люди скажут — не знаю, ну, им виднее.
— Что вы делаете на ферме?
— Вожу всякие грузы, сэр, а во время посева гоняю грачей да воробьев, а еще помогаю свиней колоть.
— Сколько вам причитается?
— Девять шиллингов девять пенсов, сэр, простите, мэм, да еще полпенса взамен того негожего, что я в прошлый раз получил.
