Он встает на ноги, обнимает меня, целует в губы. Прижимает к себе.
Может, моя сестра согласится стать суррогатной матерью. Может, стоит подумать об усыновлении.
Не знать, с чего история началась и кто рассказчик, – что может быть хуже? Только одно: не знать, что произойдет в последней главе и кем рассказчик станет к концу.
– Я люблю тебя, – говорю я.
– Я тоже тебя люблю, – отвечает муж.
Неважно, девочка в голубом или мальчик в розовом: в любом случае имя «Моррис» даже не рассматривается.
Аманда Гауин
Потерпи немного, детка[19]
Откуда он шел, не имело значения, направлялся он только домой, так что самое важное ждало его между – между двумя домами. Он плелся, упрямо сунув руки в карманы, ничего не искал, мельком взглянул направо – и увидел. По воздуху без всякой связи с происходящим проплыла туфелька, розовая, как микстура от изжоги. Он крутанулся на каблуке и сделал паузу, которая так и не решила, стать ли ей паузой.
Однако туфелькой дело не кончилось. Появилась вторая. А когда глаза привыкли к темноте, из обувки, как Чеширский кот из улыбки, выросла девушка. Вся в черном, она постояла с поджатой ногой, словно аист, тряхнула копной осветленных волос, вдела в туфельку ступню и с довольным видом впечатала ее в мостовую. Потом посмотрела вниз и направилась в переулок, повелительно цокая каблуками.
Звук шагов вернулся эхом. Решай – да или нет? Ее изломанное отражение протянулось по мокрым камням почти к самым его ногам, и тогда он подумал: да, – убедился, что улица пуста, и как неопытный хищник нырнул в переулок вслед за округлой попкой; пусть приведет, куда приведет.
Оказалось – недалеко, к боковому входу в унылую забегаловку с лампочкой, до того яркой, что вывеску не разглядеть.
Дверь захлопнулась, эхо привычно метнулось между домами. Шаг, другой, и он взялся за ручку, которую только что держала девушка. Глубоко вдохнул, блокируя логику, дернул дверь и вошел.
Обычная забегаловка, всё, как обычно, – кроме девушки. Она сидела за барной стойкой на красном вращающемся стуле – маленькая и бледная, с копной дивных волос и незажженной сигаретой в зубах, – крутила головой и подставляла его взгляду то правый, то левый профиль.
Он медленно снял куртку, чтобы выиграть время и убедиться: она никого не ждет, ни с кем не встречается, – а потом тихо сел на соседний стул.
– Милые туфельки.
Она обернулась, вскинула бровь, выдернула изо рта сигарету.
– Спасибо. Я сняла их с трупа в переулке. – Улыбки не последовало, но он засмеялся. Девушка покачала головой: – Мой голос – мое проклятье. Никто не принимает тебя всерьез, если ты мяучишь фальцетом, как Минни Маус или Миа Фэрроу. Слишком много «м», правда? – Она обхлопала себя по бокам, достала откуда-то коробок, зажгла сигарету и не глядя бросила спичку через плечо.
