– Не-а. Хотя кто знает? – Я сделал выразительный глоток, чтобы подчеркнуть свои слова, но страшно обжег язык.
– Разбавь молоком, – предложила Джен, не поднимая головы.
Я стоял над раковиной; солнце припекало спину. Молока я лить не стал. Кофе скоро остынет. Провел языком по небу – почти ничего не почувствовал.
Потом, когда кофе остыл, снова сделал глоток. Во рту – лишь вкус ожога на языке.
– Тима еще видно? – спросила Джен.
На улице было сонно и пусто. Мистер Кроулер толкал тяжеленную древнюю газонокосилку по мокрой от росы травы, но косилка срезала лишь кончики, а стебли гнулись к земле. Мимо еле-еле проехал голубой фургон с помятым бампером. Во дворе наша кошка караулила под деревом, а вороны швыряли в нее сверху сухие ветки. Кошка дергала хвостом и готовила план атаки.
– Не-а. Уехал, – сказал я.
– Я, пожалуй, снова огород посажу. Давно у нас свежих овощей не было.
– А не поздно? – Я уселся на стул. – А впрочем, на каникулах развлечешься.
– Мне и так нужно кучу учебных планов составить. Да и что ты знаешь про огороды? Вообще ничего. – Она снова уткнулась в журнал.
Я поднял голову. Жена рассматривала рекламу туши для ресниц.
Следующие полчаса прошли в молчании. У жены и у Тима впереди было все лето, у меня же – лишь один выходной, а потом снова на работу. Все хотят себе джип-внедорожник, но не из-за полного привода, а ради стереосистемы помощнее.
Солнечный луч вполз в окно, улегся на стол, и я пересел подальше, чтоб глаза не слепило. С улицы доносились звуки лета: поливалки, собачий лай, детский визг, газонокосилки, рев мопедов. Так змеи «слышат» музыку – беззвучный напев жизни.
Зазвонил телефон. Джен вскочила. Сделала глубокий вдох, пошла в гостиную, сняла трубку.
Я прислушался: кто же это? Ее любопытная мамаша, мой начальник, мисс Уэлш?
Тишина.
Через несколько секунд молчания я окликнул:
– Джен? Кто там?
И лето закончилось.
Брайан Пиекос
Животная страсть[30]
Джентльмены, встречайте Диадему.
Мерседес, Хрусталь – устройте им теплый прием.
Уважьте Свободу.
Диджей представляет публике девушек, выходящих к шесту, словно это предметы роскоши. Ни одного исключения. Стриптизерши всегда берут имена в честь какой-нибудь вещи, в которой видят символ своего спасения. И кто их осудит? О чем бы мы ни мечтали – о карьере или о стройной фигуре, – мы всегда найдем способ примириться с тем, что в реальности недостаточно богаты, худы или довольны собой. И всегда знаем, чего нам не хватает для счастья.
