С последними словами Петр задумался. Шереметев почтительно ждал.
- Да вот что, Борис Петрович, - очнувшись от задумчивости, сказал Петр, - возьми с собою в поход и царевича... Пора Алексею привыкать к воинскому делу... Зачисли его в Преображенский... у преображенцев есть чему поучиться.
- Слушаю, государь, - поклонился Шереметев.
Петр опять задумался, вспомнив о царевиче.
"И в кого он уродился? - невольно думалось ему. - Точно кукушка в чужое гнездо его подбросила... Точно не моего он семени... Не по его голове будет шапка Мономахова, не по Сеньке шапка... Кабы "шишечка"..."
И лицо его опять просветлело.
Ягужинский стоял в нерешительности с чертежом в руках.
- Ты что, Павел? - спросил царь.
- Из какого дерева, государь, повелишь топорище к топору пригнать? спросил Павлуша. - Из дуба али из ясени?
- Пальмовое... да из самой крепкой пальмы, - был ответ.
- И такой величины топор, государь, как здесь, на чертеже?
- Такой именно.
Шереметев взглянул на чертеж, и его поразили размеры топора.
- Воистину, государь, этот топор всем топорам царь, - сказал он, - ни одному плотнику с ним не справиться.
- Так и должно быть, - торжественно сказал Петр, - слышал мои слова? Сим топором я срублю новую столицу для России и прорублю окно в Европу!
16
Петру, однако, не сиделось в Москве: вся душа его была там, где Нева вливала свои могучие струи в море.
Он прибыл в Шлиссельбург в апреле, обогнав на пути Шереметева с войском.
- Торопись, Борис Петрович, - сказал он последнему, - грачи не токмо что давно прилетели, но уж и в гнезда засели.
- Добро им, государь, с крыльями, - почтительно возразил Шереметев. Одначе к вскрытию Невы я беспременно буду к Шлиссельбургу.
- А что царевич? - спросил Петр.
- Помаленьку навыкает, государь.
"Не навыкнет, - подумал Петр. - То ли я был в его годы?.."
Царь, наконец, в Шлиссельбурге.
Он осматривает крепостные работы, производившиеся под наблюдением Виниуса, того самого, что отливал пушки из колоколов новгородских церквей.
Петр гневен. Ягужинский, неотступно следовавший за ним с портфелем и письменными принадлежностями, с ужасом видел, что страшная дубинка царя поднялась над неприкрытою, седою головою старого Виниуса... Вот-вот убьет старика... Они стоят на крепостной стене, обращенной к Неве.
- Тебя бы стоило сбросить сюда со стены, как негодную ветошь! раздался грозный голос царя.
- Смилуйся, великий государь, помилуй! - трепетно говорит Виниус.
