Державный плотник | страница 46
- Воля царева, - уныло проговорил старик.
Он долго потом с ужасом смотрел на удалявшуюся исполинскую фигуру государя, опиравшегося на свою дубинку.
- Времена и лета положил Бог своею властию, - покорно пробормотал старец, подняв молитвенно глаза к небу.
Он никак не мог опомниться от слов царя.
- Святые колокола на пушки!.. Остается ризы с чудотворных икон ободрать... О, Господи!
Старик подозвал к себе отца эконома.
- Ты слышал, что повелел царь? - шепотом спросил он.
- Ни, отче, за стуком не слыхал.
- Велит спущать с колоколен все колокола.
- На какую потребу, отче?
- Велю-де, сказывал, все колокола перелить на пушки.
Отец эконом не верил тому, что слышал.
- Сего не может быть! Обнажить храмы Божии от колоколов!.. Да это святотатство!
- Подлинно, страшное святотатство, какого не было на Руси, как и Русь почалась.
- Как же быть, владыко?
- Уж и не придумаю... Царь он над всею землей, и выше его один токмо Бог... К небу возопиет обида сия храмам Божиим... Тебе ведом, я чаю, его нрав жестокий: суздальского Покровского монастыря архимандрита и священников били кнутом в Преображенском приказе за то, что убоялись незаконного деяния - постричь насильно царицу Евдокию, жену его, голубицу невинную.
- Ох, слышал, слышал, владыко.
В это время из-за монастырской ограды послышался жалобный крик.
- Никак, это голос отца казначея? - прислушивался старый игумен.
- Ево! Ево!..
- Царь бьет... Верно, согрубил ему отец казначей, строптивый инок.
- Бьет... бьет... Ох, Господи! И кричит: "Лентяи все, дармоеды! Я вас!"
- О, Господи!..
18
Царь показывал Виниусу чертежи и описания новых пушек, когда на дворе послышалось какое-то движение.
- Гонец пригнал, - донеслось со двора.
Царь вскочил. В дверях стоял Орлов, страшный, исхудалый, весь в грязи, с искаженным лицом и трясущеюся челюстью.
Увидев царя, он крыжом упал к его ногам.
- Вели, государь, казнить гонца своего за недобрые вести! О! О! стонал он.
Лицо Петра было страшно, оно все судорожно дергалось.
- Встань, Иван, - тихо, глухо сказал он.
- О, Господи! Не родиться бы мне на свет Божий! - стонал Орлов.
- Встань! Говори все, - приказал царь. - Я не баба, не сомлею.
Орлов приподнялся. Виниус так же дрожал. Ягужинский забился в угол и плакал.
- Сказывай! Я на все готов... я жив еще! А там посмотрим.
- Великая беда постигла твое войско, государь, под Нарвой, - начал Орлов, стараясь не сбиваться. - Уже в пути я повстречал боярина Бориса Петровича Шереметева... С им была махонькая горстка ратных людей, да и те с голоду и холоду мало не помирали наглою смертию.