— У тебя хорошие люди, — говорит он мягко.
Я наклоняю голову на плечо. И молчу.
— Думаешь, я хитрю и набиваю себе цену? — говорит он. — Нет, Гай. Когда я расскажу то, что знаю, тебе придется убить своего человека. — Он медлит. И вдруг усмехается — от этой усмешки у меня холодеет затылок. — Это касается чести семьи Деметриев.
Почему я должен ему верить?!
Я — не должен.
Мы смотрим в глаза друг другу. Я ненавижу его так, что могу задушить голыми руками.
Голос сдавлен:
— Тит, оставь нас наедине.
— Но… — центурион запинается. Я поднимаю взгляд. Пауза. Тит кивает: — Хорошо, легат. Я понял.
Центурион убирает меч в ножны и выходит из палатки. Хлопает полог. Мы остаемся наедине.
Ярко горят светильники. Проклятый свет. Я вижу в глубине палатки стол, заваленный бумагами. Восковые таблички и стило, чернильница и пергамент. На меня снова накатывает ярость. Этот сукин сын всю ночь работал. Как Цезарь. Как мой брат.
— Только закричи, и я воткну этот клинок тебе под ребра. Ты понял меня, варвар?! Если понял, кивни.
Арминий кивает.
— Сейчас я дам тебе немного времени. Мы поговорим. Спокойно и без крика. Готов?
Арминий смотрит на меня, затем пытается улыбнуться.
Я упираю клинок ему под ребра. Глаза Арминия расширяются.
— Итак, — я начинаю сначала. — Зачем ты убил моего брата?
— Я не убивал.
Неправильный ответ. Я нажимаю на меч — так, что острие клинка прокалывает одежду и кожу. Выступает кровь. Я ударю сильно, один раз, повторять не придется.
Я готов.
Держу меч одной рукой. Поднимаю ладонь, чтобы с силой ударить по навершию рукояти и вогнать гладий в сердце, пробив царю херусков грудную клетку.
Друг мой варвар… Арминий… Мне жаль.
— Считаю до пяти. Или ты говоришь, почему, или…
Глаза Арминия — огромные. До него вдруг доходит — то, что я собираюсь сделать — это серьезно. Он, не отрываясь, смотрит на мою поднятую ладонь.
— Я и есть твой брат! — кричит он.
Что? Я моргаю. Это так нелепо, что я даже почти не злюсь.
— Хорошая попытка, варвар. Пять, четыре, три, два…
Меч занесен. Еще мгновение и…
— Воробей, — говорит Арминий быстро. — Он же у тебя, верно, Гай?
…и все будет кончено.
— Похоже, ты знаешь, о чем я говорю, — Арминий поднимает голову. — Ты уже говорил с мертвыми, брат?
— Один, — говорю я.
* * *
Когда мы были детьми, многое было проще. Даже наши драки. Или — кто виноват в том, что произошло.
Мне одиннадцать лет, я лежу на кровати.
Белый свет пронизывает комнату. Пахнет сеном и коровьим теплым духом. И моей болью. Вонь жирной мази, которой покрыты мои руки, перекрывает все запахи.
