Дело в том, что она была самой старшей в классе и чувствовала себя переростком. Ей хотелось учиться с ровесниками и быть не хуже их. По этому Томми занималась с невероятной энергией и трудолюбием, и это приносило свои плоды – бывшая беспризорница быстро продвигалась в учебе.
А вот отношения со старшей дочерью миссис Мэртон у Томми не складывались. Мэри была ребенком скучным и при этом с очень большим самомнением. На Томми она смотрела свысока, называла ее нанятой прислугой – хотя прекрасно знала, что дядя дает на содержание девочки большие деньги. Томми не очень волновали насмешки Мэри, она умела достойно ответить. Но существовала болезненная для Томми тема, и Мэри не упускала возможности уколоть ее. Это касалось необразованности Томми.
– Ты знаешь не больше восьмилетней девочки, – презрительно говорила Мэри.
– Я же не ходила в школу, как ты.
– Знаю. Ты была нищенкой, старьевщицей или кем-то в этом роде. Понять не могу, зачем мой дядя подобрал тебя на улице! Там тебе самое место.
– Пожить бы тебе месяц-другой с моей Бабулей. Несколько хороших порок пошли бы тебе на пользу, – парировала Томми.
– Видимо, твоя бабушка просто низменное существо, – презрительно изрекала Мэри.
– В этом ты полностью права.
– Хорошо, что у меня нет такой бабушки. Я бы ее стыдилась.
– Она мне вовсе и не бабушка. Только называла себя так.
– Не сомневаюсь, что она тебе бабушка, и ты такая же!
– Попробуй повтори это, я тебя тресну по голове, – закипала Томми.
Мэри знала, что угрозы Томми не пустой звук, но продолжала отпускать высокомерные язвительные замечания по поводу невежественности Томми.
– Неважно, – отвечала Томми, – подожди немного, я тебя догоню.
На что Мэри презрительно фыркала:
– Только послушайте, что она говорит! Тебе и не снилось так говорить и писать по-английски, как я. А я еще и французский учу.
– А я могу учить французский?
– Ну, потеха! Чтобы уличная девчонка учила французский! А потом захочешь играть на пианино?
– Почему бы нет?
– Может быть, у твоей бабули – как ты ее называешь – есть пианино?
– Может и есть, но его забрал кузнец в починку, поэтому я его никогда не видала.
Никакие насмешки на тему Бабули не задевали Томми. Иногда в памяти всплывали особенно раздражавшие черты характера старухи и неприятные, часто горькие, эпизоды недавнего прошлого, но девочка невозмутимо отталкивала их от себя. Большого интереса к старой женщине она не испытывала.
Правда, иногда Томми становилось любопытно, как же Бабуля теперь живет без своей рабыни и как ей удается самой добывать себе пропитание. «Наверняка попрошайничает, – думала Томми, – ведь она слишком ленива, чтобы работать».
