Она смотрела на него, и постепенно ею овладевало удивление.
- Вернуться к Тино? - сказала она наконец. - Это невозможно...
И в глазах ее вдруг заблестели слезы.
- Но почему? - настаивал Туллио, воодушевляясь. - Он же твой муж... И я уверен, что ты его еще любишь.
- Нет, я его больше не люблю... Между нами все кончено.
Наступило молчание. Потом Туллио сделал рукой бессильный жест.
- Тогда уж не знаю, что тебе и сказать... Во всяком случае, таково мое мнение... И я не могу его переменить.
Она в нерешительности смотрела на него. Потом сказала, снова краснея до корней волос:
- Значит, я тебе не нужна? Ты меня гонишь?
"Вот он, самый неприятный, решающий миг, - подумал Туллио. - Зато сейчас все будет кончено". Он покачал головой.
- Нет, с чего ты взяла, что мы не будем видеться?.. Будем... Будем видеться, как и раньше... Ведь мне незачем говорить, что я тебя люблю...
Де Гасперис вдруг побледнела, и к ней вернулась ее обычная надменность.
- Где же мы будем видеться? - спросила она. - У меня дома или где-нибудь в другом месте?
- У тебя... и в другом месте... - ответил Туллио, притворяясь, будто не заметил презрительной иронии вопроса.
- Значит, в другом месте, - настаивала она. - Но где же?.. Например, в меблированных комнатах?
- Да, - согласился Туллио неохотно, так как не хотел ничего обещать. Но не станем теперь думать, где мы увидимся... Важно, что увидимся.
- В меблированных комнатах! - продолжала она все с той же презрительной настойчивостью. - Нужно, чтобы Тино ничего не знал... Я скажу ему, что иду к портнихе... У нас будет любовное гнездышко, да?.. Какой же ты молодец, Туллио!
На этот раз он не мог не заметить насмешки.
- Напрасно ты все так воспринимаешь... - начал он смущенно. - Пойми.".
- Я уже все, все поняла, - перебила она его резко.
- Что же именно? - неблагоразумно спросил Туллио.
- Что ты еще хуже Пароди и остальных, - ответила она, не глядя на него. - И что я ошиблась.
Говоря это, она застегивала пальто, аккуратно, на все пуговицы. Потом пошла к двери.
- Но, Элена! - невольно окликнул ее Туллио и, обойдя вокруг стола, взял ее за руку.
Это прикосновение, казалось, было ей отвратительно.
- Не трогай меня, - сказала она сурово, со своим прежним светским высокомерием. - Не давай воли рукам...
"Вот он, ужасный, постыдный миг, - подумал Туллио. - Но сейчас все кончится, и я буду свободен".
Она подошла к двери, открыла ее и, видя, что он хочет ее проводить, сказала:
