Я посмотрел на нижнюю ступеньку небольшой лестницы, ведущей на возвышение, где он сидел. Там валялись клочки картона — осколки разбитых чьих-то надежд, чьей-то мечты, — так называемые доказательства ужасного преступления, заключавшегося в том, что люди не вывесили или слишком рано сняли объявления. Я сказал билетеру:
— Вы могли, по крайней мере, ему что-то объяснить. Вежливо и спокойно.
Он обнажил свои желтые зубы.
— Мне не платят за вежливость. И потом, мистер, мне нравится рвать пропуска. Это доставляет мне удовольствие.
Вот в чем, оказывается, дело. Он был маленьким человеком, которому дана маленькая власть, и он пользовался ею как Цезарь.
Билетер приподнялся со стула.
— Проваливайте, мистер, и поживее. Иначе мне придется спуститься и проучить вас как следует.
Да. Он был воплощением жестокости. Злобным животным без способности к состраданию. Его предназначение состояло в том, чтобы вредить людям. Вредить, пока живет. Мне стало ясно: таким, как он, не место на земле.
Секунду-две я смотрел на его искаженное злобой лицо, затем повернулся на каблуках и удалился. У моста я сел на автобус и доехал до магазина, где торгуют оружием.
Я купил себе револьвер тридцать второго калибра и коробку патронов к нему.
Почему мы не совершаем убийства? Не потому, что не сознаем морального оправдания этому самому крайнему поступку? Или скорее всего из-за боязни последствий, если нас разоблачат? Последствий, которые очень неблагоприятны для нас самих, для наших семей, наших детей?
Но у меня не было семьи и близких друзей. И мне оставалось жить только четыре месяца.
Солнце зашло, и зажглись веселые огни карнавала, когда я сошел с автобуса у моста. «Люди страдают от грубости и оскорблений, терпят их потому, что боятся уничтожить носителей этого зла», — подумал я. Я посмотрел в сторону балагана. Билетер все еще находился на своем месте.
«Как мне лучше это сделать? — спросил я себя. — Подойти и застрелить его прямо сейчас, когда он сидит на своем троне?»
Проблема решилась сама собой. Я увидел, как его заменил другой человек. Билетер закурил сигарету и пошел по аллее парка в сторону озера. Я догнал его на пустыре. Он услышал мои шаги и обернулся. Его тонкие губы чуть раздвинулись в презрительной усмешке. Пальцы сжались в кулаки.
— Вы сами напросились, мистер, — сказал билетер.
Глаза его округлились, когда он увидел в моей руке револьвер.
— Сколько вам лет? — спросил я.
— Послушайте, мистер, — быстро заговорил он. У меня только двадцать долларов в кармане.
