Мне Андрюха не нравился из-за неразборчивости в девушках, а также из-за того, что его превозносил Чукачин, и совершенно без повода. Ничего особенного в Самарцеве не было, кроме удивительного равнодушия, в котором Чукачин видел признаки гениальности. А Самарцев просто никогда не волновался, даже на госэкзамене, от этого был крайне органичен. Так же спокойно он мог проспать зачет, не прийти на генеральную репетицию перед экзаменом, уехать куда-то. Но ему всё сходило с рук, Чукачин обещал ему большое будущее. Волобуев недолюбливал Андрюху за недисциплинированность и «рыбью кровь», но не влезал. А Осовицкая доверяла настойчивым уговорам Чукачина и все Андрюше прощала. Заглянуть бы одним глазком в будущее… Все бы поняли, как ошибался Чукачин.
Андрюша быстро растолстел, полысел, правда, устроился в какой-то театр в Санкт-Петербурге, иногда снимается в кино, но играет исключительно подонков и психически неуравновешенных личностей, третьи роли и эпизоды. Если учесть, что добрая половина нашего курса не играет вообще ничего и нигде, у Андрюши – удачная актерская судьба.
Но тогда ведь все было впереди – все главные роли, все наши победы, в которые мы верили. И хорошо, что нельзя приоткрыть дверь и заглянуть в завтрашний день…
Мне в «Дачниках» дали интересную, большую роль – поэтессы Серебряного века, Калерии, дамы слегка не от мира сего. Я удивилась, но Волобуев убедил меня, что мне как раз подходит романтичность и оторванность Калерии от реальности. И слов много. И красивая… Мне это было очень важно.
* * *
– Кудряшова, ты расписание видела? Успеваешь везде? Не заменять тебя?
– Успеваю, Марат Анатольевич… – Я с сомнением читала расписание спектаклей и репетиций на следующий месяц.
На самом деле я совершенно не представляла себе, как я буду успевать, но отказываться ни от одной своей роли в театре не собиралась. За месяц мне сделали три ввода в старые спектакли и дали две роли в новых пьесах. Но и в институте пропускать я тоже ничего не хотела. Придется бегать туда-сюда.
– А что тебе не успевать? У тебя же семьи нет! – вставила свое слово незаметно подошедшая наша новая прима Олеся Кичаева.
Олеся только что закончила ГИТИС и рассматривала работу в «Экзерсисе» как временную передышку перед ярким стартом в каком-нибудь славном академическом театре Москвы.
– Хорошо, Кудряшова, смотри, не подводи. Как настроение, Олеся Геннадьевна? – Марат стоял вполоборота к нам обеим и ни на одну не смотрел.
