— А я не замори-и-лась, ма-ма. На ферму хочу-у.
Словом, обе ушли на ферму доить коров. Сначала им не доверяли животных, не давали самостоятельную группу, они помогали штатным дояркам. А потом увидели их старательность, дали группу, и девочки не подвели старших, управлялись, как и штатные доярки.
Чуть свет они вскакивали с постели, быстренько умывались, по-птичьи завтракали и бежали на ферму. Возвращались уже перед заходом солнца. Ничего. Легонькие, быстроногие, все с них как с гуся вода. Никакой усталости.
В воскресенье они забегали к бабушке. На минутку заглянут, а потом идут в дом к Пашке и Валентине. Тут посидят, чайку попьют.
Валентина начинает разговор с ними:
— Ну что, девки? Так и будете коровам хвосты крутить? Дальше-то не хочете учиться?
— Нам еще десятый надо кончить, — говорит тихонечко старшенькая.
— А после?
— После? Я на ферме останусь, мне нравится.
— А ты, Зина?
— И я хочу на ферме.
— Такие-то тонюсенькие. Вам бы в город, в артистки б…
Девочки смущенно улыбаются. Какие мы артистки? Шепчутся между собой.
А Пашка из своей комнаты вмешивается:
— Артистки. Тоже придумала. Вот мал-мал подрастут, замуж выйдут, и ихние мужики водку будут пить, да раз-другой походют по их кулаками, вот и артистки тебе все. А то детей начнут рожать, толстеть начнут, как мать ихняя, вот и все. Сбиваешь с толку девчонок. Артистки.
Девчонки краснеют, руками складочки легких платьиц перебирают.
— Ну мы пойдем, завтра вставать рано, — почти шепотом говорит кто-нибудь из них, поднимаются и уходят, тихо, неслышно ступая по полу, как Демьян Валентинин.
Приехал в воскресенье Пашка, мать привез, посидел с Татьяниным мужем, с Петром, выпили немного домашнего винца, пирожков горяченьких поели. Во дворе, под тутовым деревом. Прохладненько. Потом к вечеру — Пашка решил посидеть до вечера, чтобы уж не ехать снова за матерью, — перешли в дом, в комнаты, тут чай стали пить. Входит Татьяна с пышным букетом роз. Нюхает, прижимает к себе розы, не надышится.
— Чего это? — Петр спрашивает. — Где нарезала и к чему?
— Это, отец, жених привез, Зое велел передать.
— Что еще за жених? Может, мне ремнем встретить его?
— А уж как хочешь. Слыхал, мотоцикл подъезжал? Это он. На мотоцикле привез.
— Ишь ты, жених! На мотоцикле. Чей же он?
— Харченков, сосед Пашкин. Вот чей.
— А! Энтот! Ну энтот еще ничего. Только рано ему женихаться.
— Они теперь у нас не спрашивают.
— Они не спрашивают, а мы должны с них спрашивать. Нехай вот придет домой, я спрошу.
