Мусорщик | страница 4

В детстве, когда еще была мама, у них дома была мандолина. Похожая на эту – только не такая потрепанная и со струнами. Мама иногда снимала мандолину со стены, чуть подкручивала колки, садилась, будто обнимая мандолину всем телом, будто вбирая ее в живот – и играла. Пальцы мамины легко прикасались к струнам – будто бабочки вспархивают неслышно – и в доме все становилось музыкой. Странной музыкой, какими-то печальными и пронзительными напевами – их Мусорщик помнит до сих пор.

И может даже напеть – но не станет, потому что зачем будить прошлое?

Мусорщик притащил мандолину домой, вытер ее хорошенько. Покрыл лаком, замазал большую трещину и натянул новые струны. Он снимает иногда мандолину со стены, обнимает ее всем телом, словно втягивая в живот, и тихо сидит так. Он не умеет играть так, как мама, но может только представлять, как по квартире волнами расходится музыка – странные и печальные напевы, словно из далеких и непонятных стран, где воздух, может быть, пахнет морской солью или апельсиновыми деревьями, цветущей черемухой или свежей огородной зеленью.

Вот такая у Мусорщика свалка.

– Слышь? – сказал сегодня Коллега Мусорщику. Он всегда говорил «слышь» – на всякий случай, наверное: вдруг другой его не слушает. – Слышь, скоро и нас достанут этой войной.

– Какой войной, – не понял Мусорщик.

Мусорщик не читал газет и не смотрел телевизор. Потому что там ничего, кроме мусора, говорил он. Конечно, от газетного мусора не загородиться вовсе, он настырный: заголовки бьют по глазам из витрин газетных киосков, черными буквами зазывают передовицы с листов, подложенных под бутерброды вместо тарелки.

Мусорщик, само собой, слышал, что где-то идут войны и свергают правительства, но тут же и забывал об этом – его ведь это совсем не касалось.

– Ну и вот – война, – повторил Коллега, – беженцы. Они сказали, по квартирам распределят.

– Как – по квартирам? – обмер Мусорщик, представив себе каких-то чужих людей, бродящих между его старыми торшерами, трогающих чужими руками его тостеры или, того хуже, мандолину.

– Ну так. Приедут с бумагой из Управы – и попробуй не пусти.

Вечером Мусорщик ворочался в постели – даже носки с лосями не помогали заснуть.

Есть ведь мусор, который хочется принести домой, вроде гитар и тостеров. А есть тот, что хочется оставить за порогом – вроде войн, несчастий и чужих людей.

«Мусор. Все мусор, – думал Мусорщик, засыпая. – А к себе никого не пущу».

Однажды в дверь позвонили. Потом постучали. Потом снова позвонили. И потом снова постучали.