— Пока жив, — откликнулся дед. — Но… — он бодро вскочил с шезлонга, — надо готовиться к погребению. Я все продумал!
Он прошелся вокруг костра, разминая пальцы и щелкая суставами, как будто готовился сесть за рояль.
— Неси бумагу и ручку, я буду в мастерской.
Грибы заставляли дедушку искать сложных путей. Он брал привычную вещь, делал как бы эволюционный шаг назад, смотрел на нее свежим грибным взглядом и спрашивал себя — а так ли эта вещь удобна, как кажется? Не пропустили ли мы интересный поворот на пути? Так появились на свет ножевилколожка — ложка с зубчиками и острым краем, зеркальные ставни, воровавшие для помещения дополнительный солнечный свет, и молоток на резиновой ручке, который хоть и лихо забивал любые гвозди, но крайне неприятно вибрировал.
Дед решил устроить себе похороны в духе викингов, с погребальной ладьей и костром. Против костра Дуня решительно восстала, но признала, что лодка — самый простой способ избавиться от тела, не повредив его. Закапываться живьем или вызывать «скорую помощь» было бы рискованно.
Всю ночь они писали завещание, мастерили ладью и каталку, которую дед, поправляя очки, просил называть платформой.
Утром Дуня постирала одежду Антона и приготовила завтрак, начав таким образом растить в нем прагматичную любовь. Объект эксперимента вел себя податливо и даже, к собственному удивлению, завел речь о женихах и свадьбах.
Дедушка так убедительно изобразил мертвого, что Дуня без усилий разрыдалась, возбуждая в объекте нисходящую любовь. А тонкий маневр с моральными обязательствами так называемого «хорошего человека», ловко посеянными в его подсознание накануне, вынудил Антона вопреки собственной (как ему казалось!) воле взять Дуню с собой.
Она боялась, что похороны возбудят в Антоне инстинкт смерти мортидо, который, если верить Фрейду, всегда спорит с либидо и таким образом притупит вожделение Антона. Но провоцирующий наряд, тщательно продуманный в соответствии с современными стандартами сексапильности, к счастью, сработал как надо. Антон аж крякнул, увидев Дуню при мини‑юбке и макияже. «Это либидо взяло верх над мортидо», — удовлетворенно решила она.
