.
ш* ничего не произошло. Потом что-то неразличимое отделилось и упало. Затем еще, и еще, и еще, и еще и больше, больше, затем последнее, и, наконец, прекратилось. Они падали, и кадры этого падения отпечатались в моем сознании крупным планом. Постепенно я догадался… осьминог? Хотя нет, у него всего шесть щупальцев. Правда, у всех этих существ было разное число щупальцев, наверно, оторвались, когда их выплюнуло из реактивной струи. Они вслепую крутились в небе, толкались, кто-нибудь один вытягивался и ШЛ ЮППАЛ СЯ об соседа, тот в свою очередь тоже вытягивался и ШЛЮППАЛ-СЯ еще о группку из трех зверюшек, а они ШЛЮППА-ЛИСЬ о первого, и так далее, пока все падающие осьминоги слепились вместе, у некоторых было по паре и больше щупальцев. Этот моллюсочный шар, вовремя не выпавший из алюминиевой матки, беспозвоночная паутина псевдолголовоногих, проваливается сквозь пространство с жутким шумом соединяющихся и разрывающих связь присосок; иногда кто-то отделяется целиком и уплывает прочь, но всякий раз выползает какое-нибудь хитрое щупальце и ловит отщепенца. (Освободится никто не может, потому что все происходит с одинаковой скоростью, ускорение под действием гравитации не меняется) Они валятся все ниже, ниже и ниже, и вот я вижу, как поверхность, землю, дома в крохотных деревушках приближаются, приближаются, приближаются, все ближе и ближе, и мне не хочется смотреть, МНЕ НЕ ХОЧЕТСЯ СМОТРЕТЬ, но я все слышу, и столкновение звучит треском рвущегося шелка. Это, сами понимаете, не самое начало, я мог бы присочинить что-нибудь по остроумнее, но решил, что это в некотором смысле обозначит структуру книги, ее шаблон, изоморфизм. Вообще-то, совсем не из-за этого сна я написал книгу, а из-за того, что я себе придумал, когда изо всех сил напрягался и пытался про-извести на чиксу впечатление. Сомневаюсь в научной достоверности насчет ускорения под действием гравитации, но попозже могу проверить.
Очевидно, что осьминоги обозначают составляющие произведения. Эта книга, как и все мои прочие книги, была написана специально для того, чтобы «разбить сердца недоступных принцесс — Билли Чайлдиш». Когда-то я полагал, что, как писатель, могу культивировать чувственность и проявлять ее в книгах, которые клевые биксы заметят и заценят. Могу только заверить читателей в этой демографии (допуская их существование), что чувственность взаправду культивирована, и именно эта чувственность вынуждает меня признать существование границ в ее проявлении.
