— Упаси боже! — воскликнул Антоний с неподдельной искренностью. И все же по коже Дионы пробежал холодок.
Наконец, видимо, не в состоянии больше держать свою тайну в себе, он сдался.
— Мне и на самом деле необходимо уехать. Но не в Рим.
Клеопатра сохраняла спокойствие, но Диона видела, чего ей это стоило — губы царицы были крепко-крепко сжаты.
— Парфия?
Антоний кивнул. Напряжение вытекло из него волной облегчения.
— Дела плохи. Парфяне устали ждать моей атаки. Они уже маршируют по Сирии. Одного этого уже достаточно, чтобы сдвинуть меня с места, но они прихватили с собой еще и римлян-ренегатов, врагов Цезаря из оппозиции, которых он нажил еще до прибытия в Египет. Они движутся двумя армиями, как нам известно.
— Нам?
— Естественно, я оставил в Сирии своих людей. Один из них нашел меня, когда я возвращался с озера. Сначала он собирался ждать меня во дворце — тогда бы ты обо всем узнала одновременно со мной.
— Я и так знала, что какие-то войска направляются к Сирии, и подозревала, что парфянам надоест ждать. Но не предполагала, что это случится так скоро.
Клеопатра, охваченная гневом, холодной яростью, злилась не на него, а на себя и сеть своих шпионов. Диона пыталась понять, догадывается ли об этом Антоний. Иногда он казался ей тугоумным воякой; но потом вдруг демонстрировал вспышку недюжинного ума и тонкой проницательности — глядя на его простоватое бесстрастное лицо солдата, трудно было вообразить такое.
Казалось, он не особенно интересовался настроением Клеопатры, правда, с облегчением вздохнул, когда она сумела справиться с собой и не дала воли своему нраву.
— Я и сам думал, что у нас в запасе больше времени. Но какой прок убиваться над тем, что могло случиться и не случилось. Мне придется собрать своих солдат и отплыть в Сирию как можно скорее. У меня отличная армия, отменные воины, но что они могут без полководца.
— Присматривай за ними, — вдруг сказала Диона. — Чтобы они не переметнулись к врагу.
Оба — и триумвир и царица — разом обернулись и пристально взглянули на нее. Она чувствовала, как щеки заливает румянец, но продолжала, потому что сама богиня принуждала ее.
— Римлян, сражавшихся с парфянами… можно уговорить, переманить. Ты — желанный гость в Египте, вошел в союз с чужестранцами и даже взял жену-чужестранку. Они могут последовать твоему примеру.
В горле Антония заклокотал рык.
— Не посмеют!
Диона прикусила язык. Но Клеопатра неожиданно поддержала ее.
— Я не могу отрицать такой возможности. Тебе, конечно же, следует ехать. Я буду считать каждый час до твоего возвращения и молить богов, чтобы они даровали тебе победу и как можно скорее вернули мне тебя…
