— О, мама! Вылечи его, мама, пожалуйста.
— Но не посреди же улицы, — возразила она.
— В конюшне триумвира, — добавил Луций Севилий, — знают, как лечить такие раны.
— Мама, вылечи ослика сейчас, — Тимолеон говорил тоном, не терпящим возражений.
Диона потрепала сына по плечу, пытаясь отвлечь его внимание от несчастного осла.
— Луций Севилий и люди триумвира позаботятся о нем.
— Я хочу посмотреть, как они будут его лечить, — заныл Тимолеон.
У Дионы разболелась голова. Она с удовольствием задала бы сыну хорошую взбучку, но тут было слишком много посторонних: этот странный римлянин, который, похоже, ничему не удивлялся; стражник Диомед, шкодливо озирающийся по сторонам, ожидая порки, которую он заслужил; Цезарион, молча уцепившийся за руку Гебы. Тимолеон же, судя по всему, считал, что мама готова совершить чудо по первой его просьбе.
Почувствовав невыносимую усталость, она со вздохом уступила прихоти сына.
— Хорошо, мы пойдем в конюшни триумвира. Но ненадолго — только убедимся, что с твоим ослом все в порядке. И сразу же вернемся на корабль.
— Хорошо, мама, — радостно согласился Тимолеон: он все-таки добился своего. — Можно, я поведу ослика?
— Можешь идти рядом с ним. И никогда больше так не делай. Обещай мне. Или мы сейчас же отправимся на корабль.
Тимолеон хотел было возразить, но, подумав, что уже достаточно многого сегодня достиг, чтобы быть великодушным, произнес:
— Обещаю.
— И долго Тимолеон держит свое слово? — поинтересовался Луций Севилий.
Осел стоял в конюшне триумвира; спину ему полечили, ясли наполнили отборным ячменем, а стойло застелили соломой. Он отдыхал вместе с лошадями Тарса, и Тимолеон был вполне удовлетворен.
Можно было возвращаться в порт, где уже ждала лодка, чтобы доставить их на корабль. Луций Севилий, похоже, хотел увидеть конец этого приключения; во всяком случае, Диона не видела другой причины, почему он снова пошел их провожать.
— Тимолеон, — ответила она, — держит свое слово до тех пор, пока о нем помнит, а забыть может и через час, и через неделю. Я думаю, это вылетит из его головы не позже, чем через сутки.
— Да, ты неплохо его знаешь. — Уголок рта Луция снова приподнялся в добродушной улыбке.
Диона улыбнулась в ответ.
— О, он настоящее воплощение озорства.
— А по-моему, не только озорства, — заметил он, снова становясь серьезным.
— Ты имеешь в виду служение богине? — задала встречный вопрос Диона. — Нет, в нашем роду слугами богини всегда были только девочки.
