— Это исключено! — первое, что сказал Ефрем, в ответ на просьбу Стаса. — На клонирование наложено вето с момента утверждения Постулатов.
Стас зло прищурился и решил требовать.
— Вот как? Тогда я не разрешу меня сканировать, когда вы снимете с меня это, — похлопал он себя по зеркальной груди. — Вот вам, а не мой индекс! — Стас выставил кукиш в смотровое окно. — Вот тогда тебе, а не выборы!
Ефрем побагровел. Зрачок на его протезе превратился в точку.
— Нужно провести углеродный анализ письма, — глухо начал он. — Возможно, оно написано до постановления. Может, удастся сыграть на непреклонности последнего волеизъявления, но в любом случае нужна резолюция Матриарха.
— Ты уж постарайся! — зло процедил Стас и отвернулся от окна.
— Если у нас получится, — примирительно сказал Ефрем, — какой задать возраст?
Стас от волнения замешкался. Перед глазами встал бульвар, зонтики летней кафешки, золотые нити заходящего июльского солнца на тротуаре. Наманикюренный ноготок с блестящей хрусталинкой на поверхности. Лупоглазые эмпатесты, медленно шевелящие плавниками и светящиеся радостью за стеклом аквариума. Стас накинул для приличия пару лет и произнес:
— Двадцать восемь. Пусть будет двадцать восемь.
* * *
Федеральный вагон пневмопоезда выехал за пределы второго технологического кольца. Стас улыбался краешками губ, глядя в окно, за которым башни гидропонных ферм сменялись парками и газонными площадками. Осчастливленные высоким уровнем индекса натуральности парочки прогуливались с детьми; те, кому повезло меньше — выгуливали домашних киберпитомцев. Стас посмотрел на часы — до остановки «Университетский комплекс» оставались считанные минуты.
— У меня отличные новости, — склонился над креслом Ефрем. — Только что поступили данные вашего сканирования и результаты вычислений, — голос первого помощника упал до шепота. — Ваш индекс натуральности составляет девяносто девять и шестьдесят восемь сотых процента.
— Практически высшей пробы, — улыбнулся Стас и любопытства ради спросил: — И что же меня подвело?
Ефрем сел в кресло рядом и заговорщицки зашептал на ухо:
— Аппендикс. Вам в младенчестве удалили аппендикс, Станислав Андреевич! — жарко и с чувством повторил он.
— А чего ты так возбудился-то по этому поводу? — пристально посмотрел Стас на помощника.
— Мы можем его восстановить! Вы не поверите, но Постулаты подтверждают — можем!
Стас пялился в окно, не обращая внимания. Поезд начал медленно тормозить. Станция приближалась.
