Джозеф вскарабкался в кабину грузовика, гадая, каким образом экраны связали заговор террористов с протестами. Закрыл глаза, представил себе Шеви и спросил его: если кучка просвещенных студентов университета отвергает все, чему учит их Поселение, почему же эти оболтусы с такой готовностью приветствуют совершенно абсурдную привязку к террористам?
Али, сидевший за рулем грузовика, нарочито громко прокашлялся. Джозеф заметил, что самозваный бригадир смотрит на него в зеркало бокового обзора.
— Ладно, — сказал он и ткнул в свою муниципальную нашивку. — Вычищу я сегодня Рейгана.
— Один?
Джозеф снова кивнул в знак согласия. Электрический муниципальный пикап развернулся и поехал прочь от протестующих. Джозеф сказал себе, что в полуночной тишине на площади Рейгана он постарается понять, есть ли разница между «анархией» и «террором».
* * *
Их семья была в числе первых поселенцев. Когда они переехали, Джозефу было пять лет, в его памяти сохранились лишь слабые отзвуки, обрезанные и потускневшие кадры Старого Света.
Поэтому о месте собственного рождения Джозеф смог рассказать своему единственному сыну лишь то, что слышал от родителей.
Они рассказывали о берегах, с которых прибыли, — обветшалых набережных, причалах, пляжах, у которых жили большинство из них. Они описывали Старый Свет так, словно тот ничем не отличался от теперешнего мира, за исключением стен, опоясывающих пределы Поселения. Границ, что не позволяли заключенным в них ордам выглянуть в мир прошлого и отгораживали от любопытных глаз старого, сословного общества жизнь людей, нашедших свободу за стальными стенами.
В остальном же, как Правительство обещало предкам Джозефа — и они передали эти слова потомкам, — новые поселения являются всего лишь перепланированными спальными районами. Цепочка «просто поселений», как их называли, протянулась вдоль русел рек и горных цепей США. Это были огороженные копии прежних городов, из которых изгнали неравенство и испорченность жизни Атлантического побережья. Остался лишь неон, мигающие плоды цивилизации, доступные беднягам, согласившимся на переезд.
Лишь когда Джозеф уже стал подростком, некоторые упрямые учителя стали рассказывать ему и отпрыскам первого поколения переселенцев неприукрашенные истории о пытках в исправительных учреждениях Старого Света, о чернокожих заключенных, воющих от безысходности и боли, которую часто им причиняли их собственные одержимые руки. О том, как загадка одиннадцати истерзанных и изуродованных негритянских подростков, тела которых выбросило на пляж одной кровавой ночью, привела к бунтам 2015 года. «Осознанная ярость» — так называли это учителя. Никто не был наказан за массовые аресты и убийства, но это уже не имело значения. Находка обезображенных трупов позволила диким ордам за девяносто дней сжечь бетонные джунгли, которые темные души именовали своими уголками американских городов. В этом пламени даже трущобы выгорели дотла, их черный дым поглотил бы и старые города, если бы Высшее Общество не предусмотрело такую возможность заранее, еще пятьдесят лет назад, при разметке городских границ, и не огородило свои башни стеной.
