Пациент подключается. Егор Андреевич Щеглов, бухгалтер. Неплохой бухгалтер, судя по всему. Не женат, детей нет. Отец погиб, когда ему было четыре, — немаловажный факт. После школы пробовал поступить в театральное училище, но экзамен провалил и поступил в экономический институт на специальность «Финансы и кредит». Диплом без троек, после окончания института сразу устроился на работу в крупную телекоммуникационную компанию на должность бухгалтера, впоследствии повышен до главбуха. Там по сей день и работает. Вроде бы успешная судьба, впору даже позавидовать, а он — несчастлив.
Врач тоже подключает кабель и аккуратно заходит в сознание пациента, так, чтобы тот не заметил чужого присутствия. Созданный Егором мир похож на многие другие, с вполне привычной флорой и фауной. Егор сейчас бродит по улицам городка в стиле Европы восемнадцатого столетия и здоровается с жителями, которые явно его узнают и рады встрече. Хм-м, а вот это уже интересно. Вместо того чтобы владеть своим миром безраздельно, Егор подарил его расе невысоких тонких существ — внешне неотличимых от вполне человеческих подростков лет шестнадцати, старше нет никого. Это может означать сразу две вещи: вероятнее всего, пациент боится быть один и боится старости, а может, просто не любит маленьких детей.
Что ж, посмотрим.
Егор идет по улице. Вокруг — его создания: торговец рыбой ссорится с покупателем, доказывая, что его товар свежий, девушка несет яблоки в корзине. Вот идет навстречу мэр города под руку с супругой, мимо них пробегает стайка чумазых детишек.
Стоп. Каких еще детишек? Откуда?
Егор в недоумении — никаких детей здесь быть не должно. Дети сворачивают за угол и исчезают, прежде чем он успевает что-либо предпринять. Он бежит за ними, сворачивает на ту же улицу — никого. То есть вообще никого: нет не только детей, но и обыкновенных жителей города. Егор оборачивается — рыночная площадь пуста.
Становится жутко. Так, тихо. Этот мир его, и он здесь хозяин. Все сейчас вернутся, он просто отвлекся, наверное, подумал не о том.
Скрип-скрип — разносится звук в безветренном воздухе. Какое-то движение на краю площади. Егор спешит туда. На церковном крыльце спиной к нему в кресле-качалке сидит рыжеволосая женщина. Что-то в ней такое знакомое, понять бы что… Она оборачивается.
— Мама, — выдыхает Егор.
Мама встает с кресла. Она не делает попытки обнять его, не делает ни шагу навстречу. Она в точности такая, какой он ее запомнил, — с острыми как льдинки голубыми глазами и легкой полуулыбкой, бледная, и яркий цвет волос только подчеркивает бледность; ей сорок пять лет, и она неизлечимо больна.
