Угрожаемая с двух сторон, Австрия не могла не приступить к вооружениям, но готова прекратить их против Пруссии тотчас же, если будет гарантировано, что она не подвергнется нападению ни в своих землях, ни в союзных.
Относительно дела о герцогствах она первая стояла за то, чтобы повергнуть его на усмотрение Союза, но, несмотря на все усилия, не могла склонить к этому Пруссию. Она предписала созвание голштейнских чинов, дабы знать мнение населения и принять его в уважение.
На это прусский посланник при Союзе, Савиньи, возразил, что мобилизация прусских сил вызвана вооружениями Австрии и что эти силы будут приведены на мирное положение только в том случае, если не только Австрия, но и прочие члены Союза отменят свои вооружения и станут к Пруссии в менее угрожающее положение.
«Если же, паче чаяния, сейм не в состоянии гарантировать мир, и если члены Союза будут сопротивляться столь необходимой и всеми признанной реформе, то из этого факта Пруссия должна будет вывести то заключение, что устройство Союза, в его настоящем виде, не соответствует его задаче, и что она будет поставлена в необходимость положить это убеждение в основание всех последующих своих решений». К этому прусский посланник прибавил обычные оправдания Пруссии по вопросу о герцогствах.
Во всех действиях Австрии Бисмарк видел окончательный разрыв гаштейнского трактата: он тотчас же обратился по этому предмету с протестом в Вену и вместе с тем адресовал ко всем уполномоченным Пруссии при европейских дворах известную депешу от 4 июня, в которой обвиняет Австрию в вызове на войну, мотивируя этот вызов намерением улучшить положение своих финансов или путем прусских контрибуций, или же почетным банкротством, под предлогом вынужденной будто бы войны. Едва ли летописи европейской дипломатии представляют документ более решительный за весь период со времени Наполеона I. В этом документе Бисмарк совершенно отрешился от изворотливости и осторожности, составляющей общую черту европейских дипломатов.
Одновременно с этой депешей было предписано губернатору Шлезвига, как только Габленц созовет голштейнские чины, немедленно занять Голштейн, предоставляя австрийцам занять гарнизоны в Шлезвиге, как было до гаштейнского трактата. На 5-е июня Габленц назначил собрание голштейнских чинов, а 7-го пруссаки вступили в Голштинию, и Мантейфель обратился к Габленцу с предложением организовать совместно с ним управление Шлезвиг-Голштейном.
