В дверь требовательно, вызывающе так, постучали.
— Да, проходите. — Глебов приосанился и провел ладонями по вискам. — Ручку вниз, — посоветовал он тому, кто дергал дверь. — А, это ты? Садись, будем работать.
Глебов открыл блокнот и нашел страницу, где его четким округлым почерком было выведено: «Невропаст».
— Ты сделал все так, как я просил? — Глебов посмотрел на посетителя, как скульптор на глыбу мрамора. Нужно было определить, в каких местах отсекать ненужное… Или стоит заменить этот кусок сразу — на что-то более вдохновляющее. — Все? Или были накладки?
Петров-Водкин понял все без слов. Одного взгляда Кирилла ему было достаточно для того, чтобы понять — здесь лучше действовать повесткой. На нормальную человеческую речь эта семья реагировать отказывалась. Да и что такого он сказал? Чего ради так картинно закатывать глазки и оседать на заплеванную лестничную площадку? Хоть бы помыли. Вот Леночка всегда мыла и следила за графиком исполнения этой процедуры во всем подъезде.
— Уходи, — попросил Кирилл, уже совсем-совсем теряя самообладание.
И это можно было считать единственным положительным моментом плохо начавшегося дня.
— Уходи! — уже заорал он, помогая Петрову спуститься по ступенькам. Всего два пролета, а ощущение, что с горы скатился. Хорошо еще, что Леночка научила его не быть мстительным, но встреча с Кириллом теперь вряд ли забудется быстро. Ныла скула, болела поясница, перед глазами стояли молоденькие девочки с фотографий, а в кармане брюк шелестело письмецо, которое он сумел изъять у плачущей Даши.
Это было такое же письмо, как те два, что он видел в кабинете у Жанны. Нужно идти с этим к прокурору. Прокурор поверит. Не может не поверить. Все идет к тому, что Леночка снова окажется правой. Это убийство, это покушение и это — серия. Игорь Николаевич, патологоанатом, тоже подбросил дровишек. В крови гражданки Афины Наливайко был обнаружен трихлорэтилен — бесцветная, прозрачная летучая жидкость. Обезболивающее.
— Лучше анальгина? — изумился Петров, который болел редко.
— Боюсь, что его вообще не применяют, — смущенно сообщил Игорь Николаевич.
— То есть — яд? — обрадовался Кузьма.
— То есть — обезболивающее. Не больший яд, чем воздух или мясо, — философски заметил Игорь Николаевич. — Но вообще, вообще трихлорэтилен образуется как побочный продукт в процессе метаболизма хлоралгидрата.
— И что из них яд? — попытался снова вникнуть Кузьма. И вдруг его осенило.
А что, если Наливайко сознательно применила яд, то сеть обезболивающее, которое уже не применяется, но действует как-то особенно. Например, как наркотик? И под воздействием этого наркотика она и совершила непоправимое? Стала птицей? Стала бабочкой?
