— О, дайте, дайте мне брезента, я свой позор сумею искупить!!! — во всю мощь сильного, но противного голоса запел Кузьма Григорьевич.
Даша вдруг перестала метаться по балкону. На несколько мгновений она застыла на месте и с интересом посмотрела вниз. Кроме нее, вниз посмотрели еще десятка два человек.
— Мужик, ты что, дурак? — спросили с пятого этажа.
— А одеяло подойдет? — поинтересовались со второго.
— Мама, несите ведро воды, сейчас мы этого тореадора искупаем, — раздалось с балкона, явно принадлежащего соседнему, не имеющему к происходящему никакого отношения подъезду.
— Трубадура, — огрызнулся посторонним наблюдателям Петров, а всем другим объявил: — Женщина хочет выброситься с балкона.
— Нет! — отчаянно завопила гражданка Матвеева, размахивая руками. — Нет! Ни за что! Никогда!
— Так хочет или нет? — строго спросил мужчина с пятого.
— Хочет, но стесняется публики. Дайте брезент, тогда обойдемся малой кровью, — попросил Петров.
— Коля, Коля, просыпайся, отгони машину. Или сейчас на ней таки будут мозги, — с характерным акцентом заверещали где-то над Кузиным ухом.
— Нет! — в истерике вопила Даша. — Нет…
Но ей никто не верил. Наверное, потому, что она плохо выглядела. Еще бы — бессонная, полная страхов ночь. Сердце Даши рвалось на свободу. Она вдруг поняла, что попала в ловушку, искусно расставленную собственным мужем. Он все это подстроил. У него есть сообщники. Теперь у них будет масса свидетелей, что она выбросилась, как и Афинка, по собственному желанию. Что делать? Вернуться туда, где все лежит не на своих местах, где дышит кто-то чужой? Это Кирилл… Сначала Афина, теперь вот она, Даша. Она посмотрела вниз. Только земля, пробитая стеблями худосочной травы. Только пыльный треснувший асфальт. Только это. Больше ничего. Там, в квартире, сумасшедшая падчерица и сбрендивший муж… Хорошо, что она успела выскочить сюда, прежде чем они схватили ее. Пусть натянут брезент… Даша поправила рукой светлые растрепанные волосы, сильно прикусила губы и пребольно ущипнула себя за щеки.
— Нет, — игриво, но громко сказала она. — Пока вы все тут торчите, я не прыгну…
— Так одеяло не надо? — расстроился кто-то.
— Нет! — снова игриво крикнула Даша. — Спектакль отменяется!
— Даша, это я. — Кажется, такая формулировка была лучшей из всех возможных.
Насколько Петров-Водкин знал женщин, они не любят делать глупости при знакомых людях.
— Даша, это я. Говори, что ты сегодня, то есть вчера ела и пила. Записываю!
