Когда они вернулись на виллу «Леда», их встретил Томазо.
– Папа, – Сказал он, Океаносу. – Папа!
Мужчина быстро подошел к мальчику, и обнял его, прижал к себе.
– Здравствуй, моё крыло!
Крыло… Мэй это понравилось. Ее поразила сила любви и нежности связывающая отца и сына! Ей стало больно, но эта боль… она из-за себя! Она вновь почувствовала, что не стала Человеком, Женщиной…
– Meu amor27, – Сказал Океанос, обратившись к ней. – Не стой там одна, подойди к нам!
Мэй удивилась, и не удивилась, подошла, смущенная и счастливая.
Океанос обнял ее, как родную, а Томазо посмотрел на нее как на близкую.
Она вспомнила «У меня есть возлюбленная»… У нее тоже – две Души, с ними она как Анна сидящая в лодке с Отцом!28
– Сын, я люблю эту женщину и хочу, чтобы ты знал об этом!
Океанос обнял их обоих.
– Мэй, если бы знала… Я нашел то, что искал! Я нашел тебя, Мэй! Я нашел!
– Suffering Astrid, – Сказал ей Океанос. – Ambient, Shoegaze, Drone…
Музыка звучащая рядом с ними…
– За тысячами
Крыльев синих бабочек,
За буреломом
И тьмой разнотравия —
Мой внутренний лес. Входи…
Мэй удивилась.
– Чьи это стихи?
– Морио Таскэ.
Он курил и она.
– Я забыл свое имя
и откуда пришел – сам не помню
этот берег пустынен,
сижу на скале под сосною
и слушаю, что шепчут мне волны…
Ὠκεανός заглянул ей в глаза.
– Когда она стала монахиней, мне показалось, что она умерла.
Усмешка.
– seigi no teki ha betu no seigi da!29
Мэй стало больно… От чего? От его жестокости – к себе. Она подумала, я тоже так жестока к себе? Я тоже не прощаю себя? Но за что? За что?!
Альбер Камю сказал «В конечном счете любить одного человека – значит убивать всех остальных»…
Да, – Подумала Мэй. – И себя.
Зазвучал Джаз.
– Знаешь о чем я попросил бы Бога, если бы мог?
Она удивилась.
– Не усложнять.
Океанос взял свой бокал с шампанским, отпил.
– Она сказала мне, что я не понимаю…
Улыбка, немного горькая.
– Как та девчонка, о которой ты говорила мне «Все же я не верю»…
Его желтые глаза вспыхнули.
– И все же я не понимаю!
Мэй тоже пила шампанское.
– Что ты не понимаешь, Океан?
– Как она могла… Как она может… отдать богу все!
Она выдохнула дым сигареты.
– Так же как другие отдают все смерти. Или жизни.
Он смутился, красивый мужчина сидящий за столом напротив нее.
Они выбрали «белую» обеденную – мебель цвета слоновой кости, хрусталь, свечи.
– Истина поставила меня на колени – мне больше никогда не будет легко!
