Проханову вторят и сами «дети», например Дмитрий Быков: «Сегодня уже ясно, что без великих потрясений никакой великой России не будет» [53] , – и Михаил Ремизов: «Хотя бы шепотом мы должны оставлять за собой право спросить: а в какой атмосфере Россия имеет больше шансов на самоосуществление – в атмосфере мирового порядка или в атмосфере катастроф мирового порядка? Лично я вполне убежден в последнем». [54]
То есть пусть сильнее грянет буря! Вот они, наши новые буревестники!
Радикальный антилиберальный проект (называющий себя еще иногда консервативным), выросший внутри либерального, присоединил к себе также старых противников либерализма.
Все эти подвижки, оползни, расколы в литературе (и в литературной среде) совпадали с внутрироссийскими и глобальными изменениями (и были во многом спровоцированы ими). Литература, как живой организм, реагировала, а не только формировала – читателя, публику, народ . Литератор был еще и барометром, тем более что ему самому от либеральных реформ стало и лучше, и хуже, в зависимости от того, с какой стороны посмотреть: теоретически и практически (иногда за свой счет) он обрел возможность печатать все, что написал, но получил экономическую цензуру вместо государственно-политической. Гонорары свелись к минимуму. Поддержки от победителей та литературная инфраструктура, которая считала себя инициатором либерального поворота, не получила. Литература либералов недолго радовалась свободе – скоро она ощутила себя брошенной всеми: читателями, властями, издателями, журналистами. Она потеряла стимул и статус.
Переход на антилиберальные позиции осуществляется добровольно, а не по указке сверху и не по распоряжению «спонсора» (что касается «Литературной России», то она всегда была антилиберально-консервативной – и в советские, и в постсоветские времена). Среди литературных СМИ только никакое по идеологии «Книжное обозрение» нейтрально относится к либеральной идее. Можно сказать, что незавидная судьба этой идеи в литературной среде отражает общее сопротивление изменениям. Об отторжении либерализма в его российском варианте свидетельствует употребление эпитета «либеральный» – чаще всего в отрицательном контексте: «Литература была выброшена на помойку „потребительским человеком“, которого выпестовала неолиберальная пропаганда. Неолибералы с брезгливой недоверчивостью относятся к жертвенному, аскетичному сознанию, поскольку усматривают в нем социально-психологическую базу „тоталитаризма“. <…> „Свежая кровь“ кипела молодой, здоровой, милитаристской энергией. Но неолибералы занервничали, их руки привычно потянулись к чернильнице со словом на букву „эф“…» [55]
