И проиграла. Хочет того современный либерал или нет, но он – наследник революции. Не какой-то конкретной революции, а вообще революции или, если угодно, всех революций. Было много революции – будет много реставрации. Простейший закон: отогнутая в одну сторону палка, будучи отпущена, со свистом разогнется в другую. Иное дело, что в России эта реставрация приняла парадоксальные революционные формы. Я не знаю, почему так произошло. Может, это вообще свойство нашей страны – незамечаемые парадоксы. Ну, что-нибудь из быта: до чего же в России любят такой праздник, как Старый Новый год. Любят именно за сочетание несочетаемого – он старый, но он же и новый. Здорово!
Вот и все, что происходило в России с августа 1991-го, было таким Старым Новым годом, сочетанием несочетаемого, революции под видом реставрации. Чем-то эта общественно-политическая, эта социально-психологическая ситуация напоминала ситуацию первой буржуазной революции в Англии, когда «железнобокие» Кромвеля ни в коем случае не ощущали себя революционерами, напротив, суровыми традиционалистами, самыми что ни на есть консерваторами. В России все было еще хитрее, еще запутаннее. Вряд ли умнейшие и активнейшие деятели августа 1991-го не понимали: то, что они делают, – революция; но никто (за исключением Валерии Новодворской) на собственной революционности не настаивал. Настаивали на возрождении России, армии, флота, церкви, духовности – словом, настаивали на собственной консервативности. Ну и настояли в конце концов.
Ох, простите, я залез совершенно не в свою область, впрочем, какая область у литературного критика – своя? Мне положено о литературе. Но вы же сами ответили на свои литературные вопросы: в чем причина нынешней антилиберальной волны в российской словесности (и не только словесности!)? Разочарование? Конечно! Это самое разочарование вполне укладывается в закон «отогнутой палки» – патентую… Когда происходят резкие общественные изменения, сколько надежд сразу у всех рождается! Даже у тех, кто в детстве-отрочестве-юности прочел «Девяносто третий год» – «Мудрость чудака» – «Боги жаждут», даже у них в пору победоносной революции (а что это было в 1991, как не революционная победа?) рождается дикая, ни с чем не сообразная надежда: теперь все будет по-другому, теперь все будет по-хорошему.
А получается не то что по-прежнему, но не по-хорошему, по-сложному, по-запутанному, по непривычно, обидно новому. Как тут не появиться консерватизму, бытовому, житейскому, естественному после каждой ревволны? Тем паче что консерватизм этот подпитывается со всех сторон! Даже реформаторы клянутся в собственной традиционности, ну и как же тут не утвердиться неоконсерватизму?
