— Знаете, Монтгомери, один парень в Барнсли считает себя первоклассным боксером. Что, если вас с ним свести? Вы бы ему показали что почем. Приз, можно сказать, обеспечен, вас ведь теперь любой будет рад финансировать.
— Да я первый его поддержу против любого боксера в среднем весе, — сказал Пэрвис, — независимо от возраста, происхождения и цвета кожи. Единственное условие — двадцать раундов по три минуты.
— И я, разумеется, — заявил Фоссет. — Вы знаете, кто сидит с нами? Чемпион мира в среднем весе, вот кто.
Но Монтгомери был непоколебим.
— У меня другие планы, — отвечал он на все эти лестные предложения.
— Какие тут могут быть планы?
— Мне предстоит завершить медицинское образование.
— Что за глупости! Докторов вокруг и так хоть пруд пруди, а вот кто еще смог бы нокаутировать Мастера из Кроксли? Впрочем, дело ваше. Когда получите диплом, милости просим сюда. На уилсонских шахтах для вас всегда найдется место.
Домой Монтгомери вернулся пешком и окольным путем. Судя по всему, доктор только что вернулся: экипаж еще стоял у крыльца, и лошади были порядком взмылены. Узнав, что в его отсутствие несколько пациентов ушли, не дождавшись ни его, ни Монтгомери, доктор пришел в отвратительное настроение.
— Благодарю вас, мистер Монтгомери, что вы осчастливили меня и наконец вернулись, — говорил он язвительно. — Но осмелюсь высказать пожелание, чтобы в следующий раз вы брали выходной день в более подходящее время.
— Я сожалею, сэр, что стал причиной некоторых неудобств.
— Некоторых? Поверьте, это были весьма значительные неудобства.
Тут доктор впервые поднял глаза на своего собеседника.
— Господи, что с вами случилось? — воскликнул он, показывая на памятку, которую оставила на лице его помощника Анастасия.
Монтгомери отмахнулся:
— Так, пустяки…
— И на подбородке у вас синяк. Это недопустимо, чтобы мой помощник выглядел так неблагопристойно. Каким образом вы так украсились?
— Вам известно, сэр, что сегодня в Кроксли был матч.
— И вас понесло туда, к этим мужланам?
— Да, я провел среди них некоторое время.
— Кто же вас так отметил?
— Один из боксеров.
— Кто именно?
— Мастер из Кроксли.
— Боже мой! Вы что, задели его чем-то?
— Вы правы, сэр, я его слегка задел.
— Мистер Монтгомери, я очень сожалею, но вынужден заявить, что при том положении, которое я занимаю в нашем городе, при такой практике, как у меня, в самых респектабельных кругах, я не могу больше допустить, чтобы…
Эту речь прервал протяжный звук корнета, а за ним вступил и весь большой духовой оркестр уилсонских шахт. Выстроившись под окнами лаборатории, он славил героя торжественным гимном. Там же стояла толпа шахтеров с приветственным плакатом. Они подпевали оркестру.
