И все же эти книги — они искушали, они нагло провозглашали свои соблазны. Некоторые были украшены изображениями невероятно красивых женщин, зачастую едва одетых. Я уже принес в жертву свою добродетель с девушками из поместья, которых опрометчиво поцеловал, и в семнадцать лет считал себя настоящим сорванцом, ну или кем-то вроде того, но эти картины были настолько откровенными и бесстыдными, что заставляли меня краснеть и отворачиваться.
Джулиан попросту не обращал на них внимания, так как к женским чарам всегда был равнодушен. Он предпочитал толстые книги с большим количеством текста и сейчас уже отложил для себя фолиант по биологии, весь в пятнах, выцветший, но по большей части неплохо сохранившийся. Потом Джулиан нашел еще один том, почти такой же большой, и протянул его мне со словами:
— Вот, Адам, почитай это. Возможно, ты найдешь здесь немало поучительного.
Я скептически посмотрел на книгу. «История человечества в космосе».
— Опять Луна.
— Прочитай ее сам.
— Очередная куча лжи, я уверен.
— С фотографиями.
— Фотографии ничего не доказывают. Эти люди могли их подделать.
— Какая разница! Прочти ее, просто прочти, — сказал Джулиан.
По правде сказать, идея меня вдохновила. Мы много раз спорили на эту тему, Джулиан и я, особенно осенними ночами, когда Луна низко и угрожающе висела на горизонте. «Там ходили люди», — говорил он. В первый раз я посмеялся над этой фразой, во второй съязвил: «Ну да, я и сам вскарабкался туда по радуге…» Но Джулиан не шутил.
Да, я слышал эти истории и раньше. А кто не слышал? Люди на Луне. Меня всегда удивляло, как в подобные россказни мог верить мой образованный и умный друг.
— Просто возьми книгу, — настаивал он.
— Для чего, чтобы хранить?
— Ну, естественно.
— Уж поверь, я ее сохраню, — пробормотал я и засунул том в седельную сумку, чувствуя себя одновременно гордым и виноватым.
Я читаю книги без печати Доминиона. Что сказал бы отец, узнав об этом? Как отреагировала бы мать? (Естественно, я ничего им не показывал.)
После этого я нашел поблизости поросшее травой местечко, где устроился поудобнее и съел припасенный на дорогу ленч, наблюдая за Джулианом, который продолжал копаться среди обломков прошлого с каким-то научным рвением. Подошел Сэм Годвин и сел рядом, обмахнув рукой бревно, чтобы не запачкать свою форму.
— Он действительно любит эти старые книги, — решил я завязать беседу.
Учитель обычно не отличался разговорчивостью — настоящий портрет старого ветерана, — но сейчас кивнул и без лишних церемоний ответил:
