— Это приворотный ритуал. Я проведу его, и ты будешь меня любить.
— Правда?! — Лейла просияла так неподдельно, что Паша смутился, — Ты можешь сделать так, чтобы я полюбила?
— Могу, — неуверенно ответил он.
— Правда, можешь?! А‑то я не верю в любовь.
— Ты? — удивился Пашка.
— Да, уже давно. А ведь я так хочу любить. И не могу. Это в моем‑то возрасте! Но, ты же мне поможешь? Да? — Лейла откровенно издевалась над ним, но в каждой шутке только доля шутки.
— Паш, а что это за странный язык? — спросила Лейла.
— Это православные молитвы, прочитанные наоборот.
— Почему именно православные?
— Я их очень много знаю.
— А — а-а, понятно.
— Ой, Лейла, на тебя, наверное, православные молитвы не подействуют! Ты же мусульманка.
— Я атеистка.
— Да, а почему тогда — Лейла?
— Наверное, потому, что Фаритовна, не иначе. А вообще, это дедушка настоял, чтобы меня назвали в честь бабушки. Они так любили друг друга.
— Наверное, всю жизнь прожили вместе?
— Нет, познакомились на свадьбе у моих родителей. Дедушка — мамин отец и бабушка — папина мама. Они десять лет прожили вместе, пока она не умерла. Дедушка ей стихи читал почти каждый день.
— Ну, вот видишь — любовь есть.
— Конечно — есть, только не для меня.
— А твои родители — атеисты?
— Нет, они в свое время не поделили мое вероисповедание. Долго спорили из‑за него.
— Неужели дали тебе возможность выбрать? — с недоверием спросил Пашка.
— Нет, просто спор выиграл дедушка. Ну, так, что? Ты сделаешь так, чтобы я полюбила?
— Конечно. Все во власти.
— И не говори. Вообще‑то я замерзла. Все‑таки не май месяц, а только начало апреля. Пойдем?
— Куда?
— Ко мне в гости.
— П — пойдем.
Лейла с легкостью запрыгнула на подоконник и скрылась в темной комнате. Паша, немного помедлив, последовал за ней. Он влез в комнату и не увидел там девушки.
— Лейла? — негромко позвал он.
— Я здесь, — ответила она откуда‑то из коридора. В следующую секунду ее силуэт показался в светлеющем дверном проеме. Паша зачарованно смотрел, как она плавно, по — кошачьи двигается. Ему было не по себе, руки его дрожали. Колени подгибались. Лейла вошла в комнату и притворила за собой дверь.
— Паш, закрой окно. Дует и воняет костром…
Рано утром в предрассветной мгле Паша вылез из окна, и Лейла закрыла его. На земле дымились остатки пяти костров. Парень шел на автопилоте, не обращая внимания на дорогу. Глаза его горели. На лице было удивленно — просветленное выражение, в уме он прикидывал, чем дома можно отравиться.
