— Это точно.
— Надоело мне все. И впереди тоже ничего хорошего.
— Даш, но ты хоть в любовь еще веришь. Тебе есть чего ждать.
Как и все красивые девочки Лейла рано поняла, что любви нет, а если и есть, то не для нее. Кого при такой внешности заинтересует, что ты читала в переводе, а что — в оригинале.
— Уже не верю.
— Уже? Быстро ты.
— Да. Не то, чтобы очень. И смерти я давно уже не боюсь. Думаю, что это не худшее из всего, что может произойти. Иногда даже думаю — скорее бы.
— Не надо! Не говори так. А я все равно боюсь. Несмотря ни на что хочу жить.
— Счастливая…
Даша ушла поздно. Лейла с дедушкой предложили проводить ее, но она не боялась.
Лейла легла спать и заснула быстро. Спала в ту ночь она тревожно. Сквозь сон она чувствовала запах дыма. Еще ей казалось, что кто‑то зовет ее, и она металась во сне. Проснулась девушка оттого, что кто‑то громко и без звательной интонации произнес: "Лейла."
Лейла открыла глаза. По стенам комнаты метались красноватые блики. Явственно чувствовался запах дыма. За окном кто‑то монотонно бормотал на непонятном языке, время от времени повторяя ее имя. Девушка встала с постели и выглянула в окно.
Под окном на земле горело пять небольших костров. Если приглядеться, то можно было заметить, что они образуют перевернутую пятиконечную звезду. В центре ее на земле сидел кто‑то в черном с длинными темными волосами. Голова его была склонена, и он что‑то монотонно, речитативом говорил.
Лейла открыла окно и выпрыгнула во двор. Таинственный некто, видимо был так сосредоточен, что не заметил этого. Девушка подошла к нему сзади и положила руку на плечо. Он вздрогнул всем телом, замолчал и обернулся. Лейла тут же его узнала. Это был семнадцатилетний Пашка — сатанист.
Пашка был сыном живущего неподалеку священника. Всего у него было четыре сына: один — молодой батюшка, недавно закончивший семинарию, и три — сатаниста. И все четверо — по — ангельски красивые.
Впрочем, Пашка напоминал ангела скорее падшего. У него были длинные черные волосы, бледное лицо, бархатные, чуть застенчивые карие глаза и красивые тонкие губы. Взгляд у него был слегка фанатичный. Он нравился многим девушкам, но почему‑то только тем, кто не задумывался о его вероисповедании.
Увидев Лейлу, Паша широко и глупо улыбнулся.
— Ты меня звал? — осведомилась она.
— Э — э-э… Нет.
— Но ты повторял мое имя. Насколько я знаю — после смерти бабушки я тут единственная Лейла.
— Ну, да. Так надо.
— Надо? Это уже интересно. Зачем?
