Хантер едва сдерживал улыбку:
– Вовсе нет.
– Или вы просто развлекаетесь с программой, отшивая ваших подружек?
– Я не сплю со всеми подряд, – ответил он.
От такой наглости у нее перехватило дыхание.
Он что, намекал, что она это делает?
– Я скорее… – он помедлил, подыскивая нужное слово, но она знала, что все это было лишь для виду, – осмотрителен в своем выборе. И я не злопамятен, когда все заканчивается.
Ей хотелось сбить с него спесь, поставить на место.
– Поверьте мне, – сказала Карли, – если бы я хотела отомстить своему бывшему, сорвала бы злость на нем, а не на вас.
– Тогда зачем возлагать ответственность за разрыв на меня?
– Меня огорчил не разрыв отношений. – Сердце колотилось под его пристальным взглядом, и Карли, едва сдерживая гнев, смотрела в глаза Хантеру. – А способ, каким он решил сделать это. И именно вы разработали это приложение.
– Да, я, – спокойно ответил он.
Раздражение Карли усиливалось.
– Мой друг был простым бесчувственным трусом. А вы, – Карли понизила голос, надеясь, что он потеряет контроль над собой перед лицом жестокой правды, – используете бездушное отношение одних людей к другим, просто чтобы делать деньги.
В холодном, непроницаемом взгляде Хантера не было ничего.
– К сожалению, – сказал он, – такова природа человека. – Он сделал паузу, прежде чем продолжить, приподняв одну бровь. – Может быть, проблема в том, что вы слишком наивны.
Обида обожгла ее изнутри, потому что она уже слышала это раньше от двух мужчин, которые были ей очень дороги. Хантер Филипс был членом того же бездушного клуба, как ее отец и Томас, где правили жестокость и деньги, а превыше всего считался успех.
Фитиль внутри ее горел, становился все короче, искра добежала до сердца, и слова сорвались с языка:
– Это жалкая, мерзкая отговорка, оправдывающая вымирание человеческой порядочности.
Слова повисли в тишине, и Карли внутренне съежилась.
«Просто отлично, Карли. Театральная пафосная реплика, характеризующая тебя как сумасшедшую истеричку».
Она позволила своим эмоциям взять верх… опять. Боже, разве она ничему не научилась за последние три года?
Хантер не изменил своей расслабленной позы. В его глазах читалось одно: этот невозможный, приводящий ее в бешенство мужчина ждал от нее именно этих диких слов.
– Вы хотите сказать, что я несу ответственность за крушение человеческой порядочности? Это довольно тяжкое обвинение для какого-то легкомысленного, незначительного приложения, – сказал он, а затем, улыбаясь, повернулся к зрителям, как бы вовлекая их в разговор: – Если бы я осознавал всю важность, когда работал над «Бросателем», то уделил бы больше ему внимания.
