Но вся значительность, которую Перри вложил в свои слова, пропала втуне, когда в разговор настойчиво вмешалась Гейл:
— Он обнял нас, Ивонн! Обнял! Сначала облапил Перри, потом отодвинул его и обнял меня, затем снова Перри. Ничего сексуального — очень тепло и по-дружески. Как будто сто лет нас не видел. Или прощался навсегда.
— Или просто отчаялся, — предположил Перри, все так же серьезно и задумчиво. — Не знаю, как тебе, а мне пришла в голову такая мысль… Что сейчас мы для него особенно значимы. Чем-то важны.
— Мы действительно ему нравились, — решительно произнесла Гейл. — Он стоял там и буквально объяснялся нам в любви. Тамаре мы тоже понравились, в этом Дима не сомневался. Просто ей трудно выражать свои чувства — у нее в жизни «кое-что случилось», и она слегка повредилась в уме. Дима не объяснил, что именно случилось, — а кто мы такие, чтобы спрашивать? Наташа тоже нас полюбила, но она в последнее время вообще ни с кем не разговаривает, только читает. Вся его семья любит англичан за гуманизм и честность. Впрочем, «гуманизм» — это мое слово; как он там сказал?..
— Что у англичан «добрая душа».
— Короче говоря, мы стояли в конце туннеля и дружески обнимались, а он твердил, что у нас золотые сердца. Господи, как можно объясняться в любви человеку, с которым ты обменялся всего несколькими словами?
— Перри? — позвал Люк.
— Мне в нем почудилось что-то героическое, — ответил тот, прижимая руку ко лбу — верный признак беспокойства. — Сам не мог понять, откуда такое впечатление. Я разве не упомянул об этом в документе? О «героическом»? Мне показалось, что Дима… — Перри пожал плечами, как бы сбрасывая со счетов свою никому не нужную сентиментальность. — Я подумал: вот оно — достоинство под обстрелом. Только я понятия не имел, кто в него стреляет и за что. Я ничего не знал, но…
— Тебе хотелось подстраховать его над пропастью, альпинист, — подсказала Гейл — впрочем, довольно добродушно.
— Да. У него случилась беда. Он нуждался в нас.
— В тебе, — поправила она.
— Да. Во мне. Именно это я и пытаюсь сказать.
— Тогда продолжай сам.
— Он повел нас в обход дома, — начал Перри и вдруг замолчал. — Полагаю, вы хотите подробного описания? — строго спросил он у Ивонн.
— Да, — ответила та столь же деловито. — Все, вплоть до мельчайших деталей, если вас не затруднит.
И она вновь педантично принялась за свой конспект.
— Там, где мы вышли из зарослей, начиналась старая дорога, усыпанная чем-то вроде красной окалины, — возможно, ее проложили строители, когда подвозили материалы. Нам пришлось карабкаться вверх по склону, огибая рытвины.
