Внимание Ахтубина привлекли шахматы — пешки со старинными мечами и луками, короли в тюрбанах, восседавшие с поджатыми ногами на тронах, слоны с паланкинами... Ахтубин приценился. Продавец вынул линейку. Материал стоил здесь дороже, чем работа. Фигурки ценились по росту — до смешного дешево — около двух рублей за сантиметр в переводе на наши деньги. Когда дело дошло до короля, поднялся страшный крик. Кто-то из покупателей заметил что торговец прибавил два сантиметра.
По выразительным жестам и отдельным знакомым словам Ахтубин уловил смысл.
— Зачем ты мешаешь мне нажиться на этом толстосуме-американце? — кричал продавец. — Я бедный человек, а у него карманы лопаются от денег!
— Я не американец, я русский, — сказал Ахтубин.
Торговец вытаращил глаза: «О, русья!» С криком «русья, русья!» подбежали другие резчики по кости. Образовалась толпа. Женщины поднимали детей на руках, чтобы показать русского гостя. Торговец, извиняясь и кланяясь, укладывал шахматные фигурки в ларец. Он ни за что не хотел брать денег, пусть это будет подарком. Одна девушка, застенчиво улыбаясь, протянула старому профессору розу. Другая просила Ахтубина дать ей автограф и подсовывала крошечный блокнотик. Со всех сторон кричали удивленно и радостно: «русья, русья!»
«Кажется, здесь, в предместье, выбор уже сделан. Никто не хочет идти по американскому пути», — думал Ахтубин, возвращаясь в гостиницу.
4
О политике Дасья говорил неохотно. У него было праздничное настроение. Свобода завоевана, остальное приложится. Впрочем, его можно было понять. Сорок лет жизни он посвятил борьбе и дождался, наконец, победы. Ему хотелось отдохнуть от борьбы, перевести дух, попросту поболтать со старым приятелем о студенческих временах.
Неужели они были когда-то студентами — этот величественный седокудрый Ахтубин и толстенький Дасья с седым венчиком вокруг загорелой лысины?! И Ахтубин играл вальсы на пианино, а Дасья исполнял сидячие танцы, изображая лицом и руками ревность, жадность и страсть. А помнишь ли ты, Ахтубин, как Дасья учился ходить на лыжах и упал в овраг, как его разыскивали с факелами? А помнишь ты, Дасья, как вы оба влюбились в молодую художницу и чуть не затеяли дуэль из-за нее? Как ее звали — Жанина или Джемима? Красавица, черная коса до колен! Где она сейчас, в какой стране водит за ручку внучат? Только в вашей памяти и живет ее тугая коса. Эх, молодость! Грустно вспомнить, приятно вспомнить.
И вот однажды вечер воспоминаний был прерван телефонным звонком. В Джанджаристане не признавали столов, их заменяли скамеечки. Телефон стоял почти на полу. Сидя на корточках, Дасья взял трубку, лицо его выразило торжественное почтение, внимание, затем удивление. Он положил трубку обеими руками и, понизив голос, сказал Ахтубину:
