Одна надежда на этих четырех свидетелей, но скажут ли они хоть что-то вразумительное?
Эти невеселые размышления Трюшина были прерваны появлением Северова. Сашенька облегчения ему не доставил, и хотя вручил стандарт цитрамона, но тут же сообщил, что Лапин, похоже, умер своей смертью.
– Как своей? В этом аду и своей?
– Не нервничай, Никифор, заглоти таблеточку. Это предварительные мои выводы, завтра будет заключение по нему и еще по двум паренькам.
– А что, какие-то неясности с ними?
– Да, помимо Лапина, еще двое не имеют видимых внешних повреждений.
– Что за черт? Сашенька, эту фразу я от тебя уже слышал вчера?
– Верно. Я не удивлюсь, если их смерти будут очень походить на гибель того автоматчика, что ухлопал Вывизова.
– Сочувствую, друг, кажется, у тебя в ближайшие дни прибавится работы.
– Это что, опять предчувствие? Твой касандризм?
– Вот именно. – И, горестно вздохнув, Никифор побрел к машине.
– Ты куда? – удивился Северов.
– В управление, надо допрашивать этих девиц и парня, пока их у меня не увели. А здесь и без меня мужиков хватает. Пока тут все разгребут и по полочкам разложат, посинеть можно. Ты, кстати, тоже долго-то не задерживайся. Пусть другие пули извлекают, а ты мне, Сашенька, давай с этими таинственными смертями ясность внеси.
– Я не волшебник. Что в моих силах – сделаю.
– Знаешь, дорогой, я ведь тоже не Эркюль Пуаро, но ты попробуй нашему Васютину на это намекнуть.
– О, полетят клочки по закоулочкам.
– Вот именно.
Как и ожидал Никифор, свидетели ничего не видели и ничего не слышали. И ничего вразумительного рассказать не могли.
Тетка покойного Лапы только завывала, мотала головой, поминала всех святых угодников и бормотала что-то несусветное о конце света и Страшном суде. Единственное, что из нее смог извлечь Сеня, – это признание, что в полицию позвонила именно она, когда вдруг в доме поднялась дикая стрельба. Больше Елизавета Марковна ничего не видела, она почувствовала себя так плохо:
– Я не знаю, ничего не знаю… Это нам за грехи наши… У меня от этой стрельбы вся душа раскололась, прямо так плохо, так плохо, руки на себя наложить хотелось… Прости, Господи…
Никифор поморщился:
– Ладно, уведите ее и успокойте. Давайте сюда дочку, она, надеюсь, хоть что-нибудь расскажет по существу дела.
Однако с наследницей Лапы дела обстояли не лучше. И хотя юная дама держалась покрепче, то, о чем она смогла поведать, смотрелось ничуть не лучше причитаний тетки о святых и страшной небесной каре.
