Олежка не то чтоб любил Парамошу… Но, без сомнения, относился к нему лучше, чем ко всем прочим обитателям Апраксина, включая собственных родителей.
Во-первых, Парамоша не пил, разве что полстакашка по праздникам, а Олежка, по пьяни зачатый и среди непрекращающейся пьянки выросший, готов был блевать от одного лишь запаха водки. И внутрь Олежкин организм ничего крепче пива и портвейна не принимал.
Во-вторых, Парамоша помогал в исполнении третьей мечты. Совершенно бескорыстно помогал, он любил трудные задачки в том деле, где считал себя мастером. Он не пасовал перед трудностями – а когда в наличии есть лишь одна рука, то затруднения способны вызвать самые банальные действия. Кто не верит, пусть попробует… ну, хотя бы открыть бутылку с пивом, используя лишь одну руку. Трудности мигом возникнут.
А уж как Парамоша работал в своей мастерской… Как управлялся не только с тисками, молотком, ножовкой, но даже с токарным станком… Это надо видеть. Он был очень изобретательным, Парамоша, и придумал множество хитростей и множество приспособлений, помогающих компенсировать физический недостаток.
Зарабатывал на жизнь Парамоша делом насквозь криминальным, хотя преступником себя наверняка не считал. Он восстанавливал старое оружие, решая попутно множество нетривиальных технических задач, – только и всего.
А старого оружия в окрестных лесах и болотах хватало с избытком. Семьдесят лет находили и выкапывали, а меньше словно и не становилось. На самом деле, конечно, становилось, но в последние годы появились заморские приборы, металлоискатели, и ближние перелески, выскобленные, казалось бы, до донца, радовали новым урожаем.
Такие уж тут места… Война шла с сорок первого по сорок четвертый, и не просто линия фронта стояла неподвижно: наступление следовало за наступлением, а в промежутках случались контрнаступления: сначала неудачные попытки прорвать блокаду, потом удачная, потом попытка расширить узенький пробитый коридор, вновь неудачная, потом снятие блокады… При каждом из упомянутых сражений в землю ложились десятки тысяч и русских, и немцев, со всей амуницией, оружием и снаряжением. Болотистые земли, примыкавшие к Синявинским высотам, были буквально нашпигованы костями и металлом…
Третья мечта Олежки была связана и с землей, и с затаившейся в ней ржавой смертью, но опосредованно. А так-то мечта, как и положено, парила в высоте…
Олежка с детства мечтал добыть и съесть дикого пролетного гуся: каждую весну гусиные стаи летали над Апраксиным. Такая вот у него была птица-счастье…
