«Мерседес», еще более заляпанный, чем в Штутгарте, стоял на площади Гутенберга.
— Грязная машина не запоминается, — заметил Норкотт. — У вас, конечно, она блестит и сверкает? Когда мы начнем работать вместе, сделайте одолжение, обзаведитесь серийным «рено» или «ситроеном».
— Слушаюсь, сэр.
— Вольно. Как только что-нибудь нащупаете, позвоните мне в Базель. Спокойной ночи, Ален.
— Счастливого пути, Норкотт.
Англичанин дружески поднял руку в перчатке Шовель какое-то время стоял, глядя на удалявшиеся красные огоньки.
— Ну вот, — почему-то промолвил он вслух.
Выслушивать уроки морали от шпиона — поистине мир встал на голову! Впрочем, тут Норкотт не оригинален в последние годы моралистом объявляет себя каждый встречный. Если нас учат жить идолы модных песенок, отставные генералы и каторжники, почему же шпионам оставаться в стороне?..
Шовель побрел к гостинице. На площади Клебер он остановился закурить. Неоновая вывеска кинотеатра привлекла его внимание: «Детектив Нибель». С неудовольствием он вспомнил, что за неделю скопилась чертова уйма работы — не меньше полусотни газет и журналов. Придется завтра встать на рассвете, вооружиться ножницами и занести вырезки на карточки, иначе не управиться до приезда виртуоза Ромоло.
Но спать не хотелось. Ноги сами повели Шовеля к особняку на авеню Пэ. Там принимали гостей, из тех, что американцы называют VIS — «очень значительные особы», а швейцарцы более конкретно — «толстые затылки». Балконная дверь была приоткрыта, слышались женские голоса, ветер доносил запах сигар. Шовель стоял в тени деревьев. Странное чувство охватило его. Вот человек, у которого есть все, что можно пожелать: богатство, влияние, известность. Но до чего все это зыбко, и он, Шовель, знает это лучше других, издали наблюдая за людишками, смешно дергающимися, как марионетки на ниточке.
Итальянец ему понравился. Маленький, пухлый, с круглыми глазками, Ромоло походил на диснеевского Зайчика. Да и по характеру он был такой же беззаботный. Со вчерашнего вечера Ромоло только и делал, что ел и спал. За час до выхода он без всяких напоминаний встал, умыл лицо, размял пальцы, как пианист перед выступлением, съел бутерброд с колбасой и аккуратно разложил сверкающие хирургической сталью инструменты по многочисленным кармашкам на внутренней стороне куртки.
Оделся он в застиранный синий комбинезон, на голову нахлобучил засаленную каскетку с надписью «Срочный ремонт». В холщовой сумке у него лежал фотоаппарат «контакс» со вспышкой и обломок свинцовой трубы. В таком виде молодой рабочий не должен был никому броситься в глаза: десятки его близнецов ходили по городу днем и ночью.
