Следующей весной Эльзе Гёбель будет уже пятьдесят.
Ее дочь стала журналистом-международником, с 1933 года живет отдельно, несколько лет до осени 1939 года провела в Варшаве. Сын, как и все юноши в Германии, был вы-нужен надеть военную форму. Со времени польской кампании он числится без вести пропавшим. А в тридцать шестом мужа принесли домой с работы. Ей сказали, что это «несчастный случай на производстве». В несчастный случай Эльза не верила, но с тех пор она живет одна. Жительница Берлина, симпатичная, подтянутая, с умными серыми глазами, нежными губами и модной прической, она следит за собой, насколько позволяют ей ее средства и ограничения военного времени. У нее есть поклонники среди коллег по работе, но настоящего друга нет. Она общительна, любит поболтать — так считают коллеги. Ежедневно проводит по нескольку часов за своим почтовым окошечком, все видит, все слышит, обо всем размышляет.
Эльза Гёбель мучительно раздумывает: «Почему бы мне просто не спросить свою дочь? Ведь она моя дочь, на кого бы она ни работала! Раньше между нами никогда не было тайн!»
«Как прошла ваша поездка на периферию, Хильда?»
«Великолепно, мамочка! Крестьяне вовсе все такие ограниченные, да и батраки тоже. Все страдают от мирового экономического кризиса. Они согласились с нашими аргументами».
«И скольких же вы завербовали для своей партии?»
«У тебя не совсем правильное представление, мамочка. Сначала мы должны были только вызвать их на разговор. Бруно был просто великолепен! Симпатии всех были на его стороне».
«Бруно?»
«Да, он даже вступил в спор с жандармом, и тот разрешил нам продолжать».
«Бруно и тебе?»
«Там была вся наша группа. Мы поделили между собой деревню. На каждых два человека пришлось по две-три усадьбы и бедняцкие лачуги».
«И ты была с Бруно?»
«Он у нас самый умный, но может замечательно притвориться простачком и так вызвать собеседника на откровенность. Я у него многому научилась».
«У Бруно?»
«Да, мамочка, он великолепен!»
«Ну и?..»
«Он мне нравится, мама».
«Ваша поездка продолжалась с вечера субботы до утра понедельника?»
«Ты же знаешь, как это важно, мама! Нам дорог каждый голос для протеста против постройки тяжелого крейсера».
«Ну конечно, уж если моя семнадцатилетняя дочь разъезжает ночами для сбора голосов, то господин рейхсканцлер Мюллер и бюрократы из СДПГ обязательно проявят благоразумие и откажутся от крейсера».
«Папа тоже ездил из-за этого. И Бруно говорит…»
«Приведи-ка как-нибудь своего Бруно, я хочу с ним познакомиться».
