Теперь весна. Что же понадобилось скрывать от нее маме весной 1940-го?
— Стой! Не двигаться! — Возникшая из темного проема ворот фигура в военной форме преграждает ей путь.
— Я живу тут неподалеку, господин полицейский!
— После объявления воздушной тревоги вам следовало спуститься в ближайшее убежище, известно вам это, фольксгеноссин?
Рядом с полицейским появляется человек в гражданском костюме:
— Вы что, не слышали сигнала тревоги?
— Слышала, господин комендант убежища!
Человек в гражданском подходит ближе и, узнав ее, сразу сбавляет тон:
— Это вы, фрейлейн Гёбель? На улице, в такой поздний час!
— Служба! Я не могла уйти раньше, господин Ломайер.
— Хотите повидаться с матерью? Заходите же быстрее в дом. Хайль Гитлер, фрейлейн Гёбель!
Молодая женщина торопливо уходит. Она слышит, как за ее спиной комендант местного убежища ПВО объясняет полицейскому:
— Все в порядке, Эмиль. Это Гёбель, она работает в министерстве иностранных дел.
Хильда Гёбель прибавляет шаг. Миллионы людей в большом городе ждут окончания воздушной тревоги, а она боится этого.
Вот и маленький табачный магазин. Здесь она каждую субботу покупала отцу три сигары марки «Егерштольц». В булочной на углу в течение многих лет исчезала львиная доля ее карманных денег. Нигде больше не пекли таких вкусных ромовых баб.
Наконец она подходит к дому. После смерти отца мама получила здесь квартиру на третьем этаже: кладовая, кухня и комнатка с окнами во двор. Несколько лет эта кладовая была царством Хильды, которое она делила с братом. Именно сюда и идет сейчас Хильда. Необычное поведение и неуверенность матери во время ее последнего прихода не давали Хильде покоя. Она должна выяснить, в чем тут дело.
Поэтому она, прежде чем идти к матери, назначила свидание в маленьком кафе возле парка Гумбольдта. Ее кавалер был немолод, но чрезвычайно внимателен. Он преподнес ей букетик первых весенних цветов. Официантка ничуть не удивилась тому, что парочка все время о чем-то нежно шепталась.
— Ты права, Хильда. Дело в том, что в квартире твоей матери скрывается беглец. Это человек, которого мы считали пропавшим без вести.
— Но почему она мне не сказала? Почему моя мать мне ничего не сказала?
Пока они шепчутся, Тео внимательно оглядывает посетителей кафе.
— Понимаешь, что это означает, Тео? Это означает, что мать не доверяет собственной дочери!
— А если она просто соблюдает правила конспирации?
Хильде ясен намек, означающий дружескую критику.
