Тимофей с Холопьей улицы. Ханский ярлык | страница 29

— Тебе б только бить! Когда остепенишься? — пожурил Тимофей.

— Когда плешивые перекудрявятся! — захохотал Кулотка.

Они стали пробираться по Торгу. Со стороны Волхова доносился задорный перестук топоров — то артель плотников чинила старый Великий мост в пятьсот шагов длины.

Теснились друг к другу лавки суконного, мыльного, пушного, серебряного рядов. Торг шумел разноголосо.

— Ягодка-клюква! Ягодка крупна! Девки сбирали, с кочки на кочку скакали! — надрывалась бойкая женка с корзиной в руках.

— Постричь, поголить, ус поправить, молодцом поставить! — весело зазывал к себе круглый усатый новгородец, звеня ножницами.

— Эй, дружки, нагревай брюшки, по-дой-ди! — нараспев выкликал возле кружала продавец стоялого меда, сладко жмуря сытые глазки.

В конце Великого ряда, там, где он упирался в мост через Волхов, сидел на земле писец в рваной рубахе, на кусках бересты писал грамоты, кому надобно.

Откуда-то, со стороны лотков хлебников, что здесь же, на берегу, разложили на столах пироги с сигом и сыртью, доносились звуки медного рога, бубен и громкое пение.

Человек двадцать скоморохов-потешников, окруженных толпой хохочущих зевак, шли в широком, медленно передвигавшемся вместе с ними кругу вдоль берега к городу.

Один из скоморохов тащил на голове доску с дерущимися куклами. Другой, маленький, щуплый, с носом, о каком рекут, что он «не тем концом пришит», вез на себе здоровенного детину и кричал козлом. Третий, в кожаной маске, дул в рог, плясал и показывал выучку собаки: она кувыркалась через голову.

Щупленький скоморох, сбросив с себя верзилу так, что тот покатился по земле, стал ловко играть на деревянных ложках, припевая:

Народ, довольный представлением, бросал монеты, плясал, вместе со скоморохами двигался к городу.

Но яснее всего в шуме новгородского Торга проступал голос железа — самый сильный голос города.

Тимофей прислушался к нему: железо гирями падало на весы, пело пружинами хитрых замков, откликалось подковным цокотом, глухо ворчало в грудах кольчуг и шеломов, скрежетало напильниками и зубилами, нежно звенело и рокотало, как весенний гром.

Ух, силен, славен Господин Великий Новгород!

Они проходили посредине Торга, и Кулотка мимоходом успевал дать кому-то подножку, выпить, не платя, жбан браги, задрать кафтан молодому боярину. Шел, лихо сдвинув шапку на ухо, развернув плечи, озорно поблескивая глазами, то и дело смачно сплевывая.