– Лита беременна, – промолвил он.
– О, – Ее губы вытянулись в идеальную форму этого звука. – Что ж, думаю, ты понимаешь, что я физически не способна на такое, а Йоханн, мы оба прекрасно знаем – его… наклонности несколько другого толка.
– Я тут, блядь, не шутки шучу, – выпалил он. Бармен оглянулся на них.
– Сбавь тон, – сказала она. – Сядь. – Она указала на стул рядом с ней. Давай, Давай.
Он сел: – Оставь сейчас же этот покровительственный тон, – сказал он.
– Что ж, ты должен признать – это довольно удивительное обвинение.
– Мы не разбираем степень обвинения. Прямо сейчас это просто вопрос, и ты дашь мне на него прямой ответ.
– Нет, Норман, я к этому не причастна, – сказала она. – Ни, как я знаю, доктор Прайс, и откровенно, то, что ты сейчас спрашиваешь, выходило бы за рамки возмутительности, если бы было хоть на йоту менее мистическим.
Он наклонил свой стакан сначала в одну сторону, затем в другую, глядя как ликер доходит до каждого из краев.
Ее тон снова став деликатным: – Тебе не приходило в голову, что, возможно… она не особо жаждет делиться со своим отцом спецификой обстоятельств зачатия?
Он поставил стакан, постучал по нему пальцем и горько усмехнулся. – Не желает? Нет. Такого нет, – сказал он.
Она взглянула на него.
– Она говорит, что все еще девственница, – сказал Годфри.
Она молчала. Он ответил на ее молчание.
– Она говорит, – продолжил Годфри, – это был ангел.
Она молчала.
– Она говорит, он посетил ее летом, и она не говорила ничего до сих пор, потому что не хотела, чтобы мы не приняли все в искаженном виде – это ее слова, – но она почувствовала, пришло время когда ей понадобилась наша помощь с… ребенком. И она взяла тест на беременность, так что ее положение точно не галлюцинации.
– У нее есть парень? – спросила она.
– В последнее время никого.
– Она ходила в церковь?
– Когда это кто-то из нашей семьи посещал церковь, если только никто не умер?
– А каково твое… профессиональное мнение?
Он взглянул на нее. Действительно ли она спросила.
– Изнасилование – сказал он. – Она была изнасилована, и ее разум отвергает этот факт с помощью фантазии. Клинический термин для таких случаев – психогенная амнезия.
– Ты говорил с полицией?
– О чем? О своих подозрениях, что что-то произошло прошлым летом, чего она даже не подтвердит? Моя единственная надежда надеяться разговорить ее и все выяснить.
Ее брови поднялись: – Думаешь, так будет лучше?
– Попытка противопоставить ее убеждению, что ребенок, которого она носит в свои семнадцать, – есть продукт непорочного зачатия, и что в любую минуту на поверхность всплывут реальные события, после того как бесповоротное решение будет принято?