И Красиков дрогнул. Маша несколько раз пыталась с ним серьезно поговорить. Но он каждый раз уходил от разговора или был пьян.
Наконец пришел приказ о демобилизации, и вскоре женщины должны были уехать из части.
Вечером Маша побежала к капитану, который теперь имел комнату на втором этаже в одном из офицерских коттеджей неподалеку от казарм. Сама же она жила на территории части вместе с медперсоналом санроты. Комната Красикова оказалась открытой. На столе стояли грязная посуда и несколько пустых бутылок от бренди. А из-под подушки торчала кобура с пистолетом ТТ. Было совершенно очевидно, что ждать не имело смысла.
В эту ночь Маша не сомкнула глаз. Утром она привела себя в порядок и снова пошла к знакомому коттеджу. На этот раз дверь была закрыта. Выйдя на лестничную клетку, она тихо вылезла через окно на широкий карниз и, сделав несколько шагов, оказалась перед открытым окном. Красиков в верхней одежде и сапогах лежал на кровати с полуоткрытым ртом и похрапывал. В комнате было по-прежнему грязно и неуютно.
Постояв с минуту, Маша вынула из кармана ТТ и, не целясь, дважды выстрелила в капитана. Затем бросила пистолет в комнату, спрыгнула на клумбу и быстро пошла в часть.
Она промахнулась. И дело решили не раздувать. Через два часа демобилизованные женщины грузились в вагоны поезда. Среди них была и Маша. Почти все ребята батареи пришли проводить эту замечательную девушку. А ее заплаканное лицо почти закрывали распущенные волосы и платок. Но она старалась улыбаться и отчаянно махала рукой, когда вагон уже тронулся.
Спустя несколько дней Красиков стрелялся, но остался жив. После возвращения из госпиталя его разжаловали в рядовые и демобилизовали. В солдатской форме, стриженный под машинку – это был уже совершенно другой человек, ничего общего не имевший с нашим строгим и всегда опрятно одетым командиром батареи. Потом кто-то рассказывал, что уже в Бресте Красикова встретила Маша.
Многие знавшие эту историю, наверное, и сейчас с нежностью вспоминают нашего санинструктора Машу Белову. Надо полагать, теперь уже Красикову.
Во второй половине войны возникла широкая волна переписки тыла с фронтом. Масса людей писала на передовую незнакомым солдатам и офицерам. Этому в большой степени способствовало радио, ежедневно передававшее письма фронтовиков и номера их полевой почты. Не миновало это и нашей батареи.
Радист Дронов, наверное, был отличником в школе. Делал он все обстоятельно и очень аккуратно. Зачем и что он написал на радио, никто не знал. Но когда почтарь начал приносить ему каждый день десятки писем, все, естественно, были заинтригованы.
