Дождавшись темноты, мужики вброд перешли речку и углубились на пять-шесть километров за линию фронта. Обойдя нужные деревни и зафиксировав в памяти все увиденное, пошли назад. Немного не доходя прибрежных кустов, заметили колонну немцев, продвигавшихся вдоль линии фронта и преградивших путь к реке. Решили переждать, зарывшись в копну свежего сена. Легли головами в разные стороны, проделав в сене небольшие отверстия для наблюдения. Думали, что ждать придется недолго. Но колонна остановилась на дневку в лесу метрах в трехстах. Видимо, она продвигалась только ночью.
Когда поняли обстановку, что-либо предпринять было поздно. Оставалось только тихо лежать и ждать.
Неожиданно Сергей услышал шаги. Ломакин тут же ногой дал знать, что и он слышит. Мужики почти перестали дышать. А немец спокойно оправился за копной и вернулся к своим.
После его ухода лейтенант прошептал:
– Не спать. Смотреть в оба. Если обнаружат, будем отстреливаться и уходить к реке. Там кусты, может, повезет.
Так и лежали эти двое до позднего вечера. Еще несколько немцев при ходили к копне по тем же делам. А в сумерках колонна двинулась дальше, и разведчики без приключений вернулись в полк.
Случай этот постепенно забылся. И теперь уже немолодые люди, не обращая ни на кого внимания, как мальчишки, перебивая друг друга, вспоминали тот эпизод.
Посмотрев на Ломакина критическим взглядом, Авдеев засмеялся:
– Да, сейчас, пожалуй, под той копенкой мы бы не поместились.
Перед его глазами не генерал, а молодой лейтенант, с которым однажды они пролежали, прижавшись друг к другу, всего каких-нибудь 15–17 часов войны.
Еще удивительнее случай мне рассказал знакомый физик, вернувшийся из Швейцарии, где он участвовал в научном симпозиуме. Мы давно дружили, и у меня нет никаких оснований не верить ему.
Солидный профессор Иван Васильевич Кривицкий после удачного доклада в фойе ожидал своего товарища. В этот момент к нему подошел незнакомый немец. Извинившись за беспокойство и немного волнуясь, он сказал, что видел однажды уважаемого профессора. Иван, не узнав его, пытался понять, что ему нужно. И незнакомец начал рассказ.
Весной сорок пятого в районе Кенигсберга двигалась колонна танков, а по обочине шли немецкие беженцы. Неожиданно из толпы выскочил парнишка и оказался на дороге в нескольких метрах от машины. Танкист резко затормозил, и командир, стоявший в открытом люке, больно ударился о его край. Естественно, последовала отборная брань на чисто русско-матерном языке. Мальчишка убежал, а танки продолжили движение.
