, занимался получением органических соединений серы, которые обладали ужасным запахом. На следующий же день у Менделеева сильно разболелась голова, он непрерывно кашлял. Слабые легкие часто напоминали о себе, и Менделеев решил не искушать судьбу. Он принял решение основать частную лабораторию и, не теряя времени, поехал в Париж, а оттуда в Бонн, чтобы достать необходимое оборудование и химикаты. Спустя короткое время Менделеев начал работу в своей лаборатории.
В то время в Гейдельберге было немало русских — ученых и политических эмигрантов. Менделеев поддерживал тесные связи с соотечественниками. Своеобразным семейным центром, собиравшим оторванных от России людей, был «пансион Гофманов». Хозяин, Карл Гофман, приват-доцент Гейдельбергского университета, когда-то жил в Москве. Его жена Софья Петровна была отличной хозяйкой, умевшей не только вкусно, по-русски щедро накормить гостей, но и создать непринужденную семейную обстановку. Нередко после обеда молодой химик Бородин, также стажировавшийся в то время в Гейдельберге, усаживался за фортепьяно, и комнату наполняли знакомые с детства народные мелодии. Страстно любя музыку, Бородин увлекал и своих друзей в этот чудесный светлый мир. Они нередко совершали поездки в соседние города, чтобы только послушать оперу или концерт. Несколько раз Менделеев и Бородин отправлялись в кратковременные путешествия по Италии я Швейцарии.
Нередко они собирались и в доме Татьяны Петровны Пассек, двоюродной сестры А. И. Герцена. Здесь можно было говорить о России, мечтать о ее светлом будущем. Незаметно Менделеев стал центром кружка.
Осенью 1860 года Менделеев и Бородин ездили в Карлсруэ[108] принять участие в конгрессе химиков; возвратившись, Менделеев стал готовиться к отъезду в Петербург, поскольку его многочисленные просьбы о продлении командировки остались неудовлетворенными. Менделеев особенно сожалел, что не успел закончить исследования превращений хлорпроизводных органических соединений в присутствии цинка при высокой температуре.
Менделеев, вращая, нагревал в бесцветном пламени горелки стеклянную трубку, а когда стекло размягчалось, ловко приваривал трубку к колбе. Опершись на спинку стула, Бородин внимательно наблюдал за его манипуляциями.
— Тебе грех сетовать, твое пребывание в Гейдельберге было весьма плодотворным, — сказал Бородин. — Открытие максимальной температуры кипения жидкостей очень важно и с теоретической, и с практической стороны.
